Разве способны они испытывать самые обычные человеческие чувства — нерешительность, например, или изумление, даже страх?— После вашего ухода я позвоню министру обороны — ни к чему тебе присутствовать при разговоре. Поран поставит тебя в известность о том, какое решение мы примем.— Спасибо, господин премьер-министр, — поблагодарил Бен Тов, как если бы решение было вынесено заведомо в его пользу.— Я крайне недоволен, друг мой, тем, как ты добился этой нашей встречи. Поран права не имел приводить тебя сюда и отнимать мое время. Ты к тому же нарушил субординацию — это просто неслыханно!— Прошу прощения, господин премьер-министр.— Надеюсь, это не повторится.— Конечно, нет, господин премьер-министр.— Так и ступай и вызволяй этого своего агента, надеюсь, он того стоит, Поран даст тебе ответ в ближайший час.Дело в шляпе, подумалось Бен Тову. Но вот чего он не знал, как впрочем, и министр обороны — это того, что премьер вел собственную игру, жарил, так сказать, собственную рыбку, и вдруг — несомненно его сам Бог послал — является этот человек и предлагает способ, как получше раскалить сковородку. Иными словами, премьер-министр как раз изыскивал — безуспешно до сей минуты — предлог, чтобы прервать на время диалог в Вашингтоне. Встреча его с президентом Соединенных Штатов была назначена заблаговременно, однако сейчас она никак не устраивала израильскую сторону. В настоящий момент Иордания была близка к тому, чтобы пойти на уступки общественному мнению и улучшить свои отношения с Израилем. Но в той крутой игре, которую вел столь искусно израильский премьер, этот ход партнера был нежелателен. Тайные произраильские силы, действовавшие в самом Аммане, побуждали Иорданию отказаться от предполагаемых уступок — если это получится, американцы волей-неволей примут сторону Израиля. В противном же случае, как опасался премьер, придется начинать новый раунд переговоров, в процессе которых антиизраильские настроения в конгрессе будут сильно подогреваться уступчивостью арабов — вот, мол, они же идут на компромисс! — и его собственной известной на весь мир бескомпромиссностью: ни на йоту он не изменит своей позиции, когда речь зайдет о проблемах территорий на западном берегу реки Иордан. Так надо постараться избежать прямой конфронтации, не следует ему сейчас ехать в Вашингтон. Вариант с полетом израильского бомбардировщика — кажется, это то, что надо. Сирия и Ливан поднимут крик, продемонстрируют свой скандальный нрав, Иордания не посмеет им перечить, и всю ее никому не нужную доброжелательность как рукой снимет. Но в своем правительстве он этих планов обнаружить не может — вечно там ястребы набрасываются на голубей и миролюбивые голубки, трепеща крылышками, обращаются со злобными разоблачениями к народу. Характер премьера отнюдь не способствует мирному сосуществованию и сотрудничеству с правительством, демократом его можно назвать только условно.Одним словом, он вовсе не разделяет того энтузиазма, который прямо-таки сжигает этого малого из «Моссада». Складывайся обстановка в Вашингтоне иначе, он бы ему, не задумываясь, отказал, да присовокупил вдобавок, что вот, мол, еще один пример жестокости и недальновидности арабского отдела разведки. Теперь же он почел за лучшее дать свое согласие, о чем и заявил с большим нажимом министру обороны, в голове которого мелькнуло, что хорошо бы в знак протеста немедленно подать в отставку, однако мысль эта как родилась, так тут же и скончалась.— В прессе будет жуткий скандал, — все же осмелился он возразить.— Конечно, будет.— Мы снова испытываем терпение наших друзей. Считаю своим долгом заметить, что американцы непременно наложат эмбарго на поставки «Фантомов» — а они очень нужны.— Ничего, подождем. Послушай, Эли, у тебя неправильное представление о времени. Разве долго весь мир, даже противники поминают нам всякие эксцессы и промахи? Иногда месяца три, ну максимум полгода. Зависит от того, какой инцидент. Конечно, эта история с Шатилой и Саброй тянулась Бог весть сколько, потому что мы сами полезли выискивать всякие там законные поводы для этого дела. А убийства в Риме и Вене — три месяца и всё! Ну хорошо, четыре. А потом все забылось. Говорю тебе, мир сыт по горло всякими ужасами, ему хочется от них передохнуть, забыться…Когда премьер стремился добиться своего, ему не чуждо было красноречие. Он и библейские тексты привлекал для подтверждения собственной правоты, если подвертывалась под руку подходящая цитата.Министр обороны не ответил, он уже предвкушал, как при случае расправится с этим гнусным Бен Товом.
В пять утра кромешная тьма на востоке начала рассеиваться, черное небо приняло розоватый оттенок, потом оранжевый — и тонкий ломтик солнца высунулся из-за горизонта. Эссат осушил носовым платком покрытое росой переднее стекло машины и выжал платок себе в рот — вода имела металлический привкус. Еды у него не было. Потом он выпустил немного воздуха из шин, как это обычно делают, если предстоит ехать по песку, и прикинул, сверяясь с солнцем, правильны ли показания компаса на приборной доске, — на компас могли влиять разные металлические предметы в самой кабине, поэтому он выкинул все, что можно было выкинуть. Осторожно развернув фургон на бархане, он выехал на проселочную дорогу, ведущую к востоку. Ехать по плотно утрамбованному песку было удобно; а там, где поверхность под колесами становилась предательски мягкой, Эссат, угадывая эти места по звуку, сбрасывал скорость. За час он покрыл таким образом сорок километров и добрался до деревни Саб-и-Бияр. Здесь пролегала асфальтовая дорога, и Эссат проехал по ней километра два на восток, поглядывая все время налево:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108