Эти двое — старые друзья, давние сослуживцы — отлично понимали друг друга.— Убирайся из моего кабинета, — велел Вавр. — И больше не появляйся со своими дурацкими идеями, слышишь?— Вы, стало быть, ничего не слышали?— И слышать не желаю.У себя Баум с Алламбо и еще двумя инспекторами до мельчайших подробностей разработали схему наружного наблюдения за Таверне — восемь человек на машинах должны были превратить его жизнь в сущий ад.— Сразу будет видно, когда он сломается, — сказал Баум. — А произойдет это непременно. Не могут же все наши усилия пропасть даром. Он наверняка попытается сбежать. Куда и на чем, — не знаю. Вот тут бы его не упустить. Поймаем его — это и будет момент истины. Но если он уйдет — тогда держись, ребята. Вылетите отсюда, как пробка из бутылки. В провинцию. В полицию пойдете служить. — Он обвел коллег острым взглядом и добавил, как припечатал: — Мундир напялите.Отпустив инспекторов, Баум задержал Алламбо.— Мы его конечно выпустим, нашего друга Таверне, но не раньше полуночи. Надо успеть установить на его квартире «жучок», а чтобы его не засекли всякими там электронными штуками, лучше его поместить прямо в телефон. Телефонные разговоры — как раз самое интересное. Кто из техников сейчас свободен?— Массе. Сделает все в лучшем виде.— Значит, пусть устроит все сегодня же до полуночи — внуши только ему, насколько дело деликатное.— Шум будет на весь свет, если это всплывет.— Ты все правильно понимаешь, — усмехнулся Баум. — Стало быть, пусть не всплывает. Объясни это Массе как следует. Подслушивание организуй тоже как можно лучше, ты это умеешь. Только не поручай его людям в машине, припаркованной у подъезда, где живет Таверне, — он ведь тоже не дурак.— Используем радиофургон?— Можно. Пусть стоит где-нибудь за углом, на соседней улице, метрах в двухстах от дома, не ближе.— Ладно.— Проследи за этим сам, дружище.Алламбо вышел, и тут же зазвонил телефон: инспектор, звонивший из Обани, задыхался от возбуждения:— Этот парень заговорил, шеф! Он такое порассказал!— Ну?— Они еще и детонаторы украли.— Детонаторы? Сколько?— Двух не хватает. И еще кой-чего.— Не загадывай загадки, говори быстрей.— Он клянется, что две боеголовки исчезли, а не одна, как в отчете.— Верить ему можно?— Вполне, шеф!— Ладно, возвращайся домой.Новость следовало немедленно доложить начальству, и Баум вновь отправился к Вавру.— Главное, — размышлял он вслух, разместившись в кресле у стола, — докладывать ли президенту, что не одну ядерную боеголовку украли, которую без детонатора и взорвать-то нельзя, а целых две и к тому же с детонаторами?— То есть — надо ли разоблачать военных, которые сознательно пошли на эту ложь? Это ты имеешь в виду?— Вот именно.— А твое мнение?— Не надо.— А в Иерусалим что сообщишь?— Всю правду, им-то она необходима.— И «Моссад» будет молчать, ты считаешь?— Будет. Ссориться с Францией им ни к чему, сеять панику в собственной стране — тем более. По крайней мере до тех пор, пока нет ничего определенного.— Но если до президента дойдет, он там такое устроит! — Вавр даже поежился. — Не миновать мне тогда руководить полицейским училищем где-нибудь в Бретани.Баум усмехнулся:— А ведь люди, стоящие у власти, сами провоцируют такую успокаивающую ложь, — продолжал он задумчиво. — Хотя на их месте, может, и я вел бы себя так же. Конечно, одна боеголовка без детонатора всякому симпатичнее, чем две с детонаторами. Но все же…— Самое скверное, что мы до сих пор ничего не нашли.— Тридцать наших сотрудников перерыли торговый порт в Марселе — и все зря. Конечно, физически невозможно открыть каждый контейнер и перетряхнуть весь груз, но суда, которые уходили в средиземноморские порты, проверены досконально. Старались, как звери, — а в результате нуль.Отчет, отправленный в тот день в президентский дворец, содержал именно эти малоутешительные сведения, о второй пропавшей атомной бомбе и исчезнувших заодно детонаторах в нем и не обмолвились.
Перед самым уходом, уже у дверей Баума настиг еще один телефонный звонок.— Это Ковач, господин Баум. Если у вас найдется время для меня, хорошо бы повидаться.В привычно льстивых интонациях Баум уловил оттенок нетерпения.— С удовольствием. Скажем, через полчаса в баре возле Мадлен.— Отлично. Я рад.Бар на улице Виньон — излюбленное местечко мелких жуликоватых торгашей, которые развлекают здесь друг друга анекдотами о собственных хитростях, — сегодня был непривычно пуст. Ковач приступил к делу сразу, не тратя времени:— Я пришел, чтобы сказать вам нечто важное: по крайней мере один из членов интересующей нас группы в самом скором времени отправляется в Израиль.— Когда именно?— Не знаю.— Кто?— Женщина, известная под именем Расмия Бурнави.— Знакомая особа.— Она прибудет в аэропорт Бен Гурион. Но под каким именем и с каким паспортом, сказать не могу. Не знаю. Самое важное вот что — он наклонился через стол к самому лицу Баума: — Израильским властям не следует ее задерживать. Посоветуйте им это самым настойчивым образом.— Но почему?— Потому что это повысит шанс избежать катастрофы — больше ничего добавить не могу.— Да разве израильтяне поверят нам и пойдут на такой риск? Сослаться мы можем только на вас — то есть на заведомо враждебный и недостоверный источник.— Что поделаешь, господин Баум, — со вздохом ответил Ковач. — Надо надеяться, в Иерусалиме найдется хоть один разумный человек, который сумеет разгадать нашу линию в данном деле. И поверит. Мои друзья в затруднительном положении — с политической точки зрения затруднительном. Поэтому мне и позволено снабдить вас некоторой информацией — в строго ограниченных пределах, которые они определили сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108