На Востоке принято в глотку человеку, которого решили «наказать», засовывать его собственные гениталии. Это крайняя степень оскорбления, чего европейцам понять не дано. Но тут они решили, что специфика данного случая требует отказа от традиции, и исполнили свой долг соответственно обстоятельствам. — Он помолчал, побарабанил пальцами по столу. — Что они хотели этим сказать? Вот, мол, что мы думаем о твоем паспорте, поскольку нам известно, что вовсе ты не тот, за кого себя с помощью этой бумажонки выдаешь. А ведь им виднее, дружище.— Похоже на то.Полицейский надеялся, что Баум сам себя убеждает взяться за это неприятнейшее дело, но могло быть и наоборот — уговаривают именно его. Так что он решил пока никакого энтузиазма не обнаруживать, пока не прояснится, куда клонит хитрый собеседник.— Если мы правы, делая такое предложение, то кто этот убитый? Предатель или подозреваемый своими товарищами в предательстве? Возможно. А кто его товарищи? Какая-то законспирированная группа. Вряд ли это обыкновенные преступники — они бы не стали заходить так далеко.Гость почуял, что разговор принимает в конце концов нужное направление, и одобрительно кивнул.— Но чей почерк мы видим в этом жутком гиньоле? Мне кажется, следует посоветоваться с кем-то, кто лучше нас с вами разбирается в подобных обрядах и церемониях.Баум снова уставился на полицейского, и тому вдруг показалось, что его здесь попросту дурачат.— Пожалуй, я возьмусь за это не лишенное интереса дельце, хотя, мой друг, вы и не заслужили такого подарка.Гость в этот момент как раз прикуривал вторую сигарету от окурка первой и почел за лучшее пропустить колкость мимо ушей:— Вот и отлично. В морге трупом занимается наш сотрудник по имени Массе, а Дальмет, как я уже сказал, будет вам помогать. Акт о передаче составим сегодня же, к концу дня вы получите все материалы.Едва за гостем закрылась дверь, как Баум взялся за оставленную ему папку. Не отрывая глаз от записей, он потянулся к внутреннему телефону.— Это архив? Посмотрите досье Саада Хайека в палестинском разделе — трубку не кладу.Он продолжал читать, когда на том конце провода сказали:— Вот оно!— Прочтите описание: вес, рост…— Тут сказано — примерно девяносто восемь кило при росте метр шестьдесят.— А особые приметы? Бородавка, например?— Да, есть. На левой щеке.— Спасибо, — Баум положил трубку и что-то пометил на листке. Дочитал все, что было в папке, бросил неприязненный взгляд на снимки, где отдельные части трупа были отпечатаны крупным планом, и встал из-за стола. Спрятав папку в стол, он вышел и отправился к лифту, а через несколько минут уже стоял в душной кабинке телефона-автомата в кафе, где давно знали этого необщительного посетителя, — он забегал по утрам перекусить и часто звонил по международному. Баум набрал десять цифр и, дождавшись ответных гудков, закрыл поплотнее дверь кабины.— Да, — отозвались в далеком Иерусалиме.— Это из Парижа.— Шалом. Говорить можешь?— Вполне. Дело сделано. Грязно сработано, должен сказать, но сработано.— Ты уверен, это он?— Уверен. Бедняга, не повезло ему.— Мы все бедняги, — буркнул Бен Тов. — Всем не везет. А как насчет профессора?— К сожалению, никаких следов — ни его, ни девчонки. Без помощи полиции такие вещи не получаются.В трубке замолчали, но Баум необъяснимым образом почувствовал недовольство и раздражение далекого собеседника.— Что поделаешь. Продолжаем искать, но надежды мало…— Ладно. Но хоть это-то дело не упустите…Баум расслышал упрек в словах «хоть это-то» и позволил самую малость улыбнуться:— Я тебя понимаю, дружище, только давай режь начистоту, дипломатией пусть занимается начальство.И снова пауза, потом Бен Тов смягчился:— Ты прав. Я сорвался. Спасибо за то, что ты сделал. Позвони, если все-таки удастся узнать что-нибудь о тех двоих. Глава 15 — Юсеф пришел, — сказал старик.Они стояли у дальней от входа стены мечети Омейядов, вокруг бурлила толпа. Эссат прислонился к колонне и делал вид, будто читает: держал перед собой раскрытую книгу и глаз с нее не сводил.— Где он?— Справа возле соседней колонны. В европейском платье, в очках, ростом чуть пониже тебя.Эссат поднял глаза от книги и увидел того, о ком шла речь. Выглядит как верующий или как турист из какой-нибудь соседней страны. Впрочем, одно другому не мешает. Казалось, он полностью ушел в созерцание ярких изразцов, украшающих стену, но на миг отвернулся и глаза их встретились.— О'кей. Что-нибудь мне передали?— Инструкция тебе такая: не рисковать. Никоим образом. Так и сказано было: никакого риска.Наступило молчание, потом заговорил Эссат:— Я-то сам о себе позабочусь. А ты вот рискуешь сильно, и это меня тревожит. Нельзя так долго пользоваться рацией, несколько месяцев… Смотри, засекут тебя…— Я передаю очень кратко и всегда в разное время.— Они тоже не дураки. Если тебя схватят, это ведь ужас будет.Старик переступил с ноги на ногу, поежился и с раздражением замахал руками на стайку болтающих ребятишек.— У меня сердце больное. Доктор сказал — любое напряжение смертельно опасно. Поймают они меня — я от одного только вида раскаленного железа и прочих штук концы отдам. Предварительный медосмотр там ведь не устраивают… Так что ничего они от меня не добьются.Он зашаркал прочь, бормоча что-то, по обыкновению, а Эссат шагнул к соседней колонне.— Шалом.— Шалом, — отозвался гость.— Жду тебя в полдень в кафе на Индепенденс сквер. Подойди в открытую и поздоровайся громко — будто не ожидал меня там встретить. Приглашу тебя за свой столик — сразу подсаживайся.Молодой человек в ответ только кивнул, и Эссат тут же ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108