Складывается движение из многих групп и партийных группировок, имеющее множество тенденций. К примеру, так называемая «служба гражданской активности» была создана в 1958 году для поддержки и защиты «голлизма». С 1961 по 1967 годы боролась с организацией ОАС, которая преследовала цель удержать Алжир под владычеством Франции и расправиться с де Голлем. В 1968 году эта служба и ее подразделения негласно помогали полиции, отлавливая левых студентов во время манифестаций на парижских улицах. Служба располагала собственными машинами, замаскированными под скорую помощь, — в них отвозили пострадавших в уличных схватках ребят в собственную тюрьму на улице Сольферино, где их подолгу допрашивали, не стесняясь в методах, чтобы выявить зачинщиков. Позже эта организация и вовсе деградировала — на ее счету множество случаев шантажа и похищений людей за выкуп. И поныне живы кое-какие ее части, объединяющие монархистов, фашистов, антисемитов и разного рода террористов.

Оно породило некую разветвленную субкультуру и всегда может воззвать к ее представителям: гангстерам, коррумпированным полицейским чинам, экс-легионерам и десантникам, пребывающим в данный момент без дела, политиканам с сомнительной репутацией, а заодно и к студентам, изучающим право или медицину, — многие из этих молодых людей прямо-таки загипнотизированы философскими учениями Парето, Сореля и Спенглера.Именно в этом мире, где царят всеобщее недовольство, авантюризм, извращения идеологии, обитал Таверне, здесь он поддерживал связи с людьми, о которых он точно знал, чем они могут быть полезны, сколько возьмут за услугу и где их, собственно, найти.Получив сообщение из Швейцарии, что на его счет в банке поступила обговоренная с профессором сумма, он отправился на улицу Форж. Выйдя из такси неподалеку от Триумфальной арки, прошел пешком до неприметного дома, затерявшегося среди подобных зданий и скромных магазинов. Единственное, что его отличало, — это ведущие во двор стальные ворота, чем не могли похвастаться соседние особнячки, довольствующиеся обычными деревянными. А тут же и окна первых двух этажей были забраны решетками. Табличка на входе перечисляла постояльцев: «Клуб националистов», «Молодость партии», «Европа — Победа» и «Новости книгопечатания».За воротами по двору расхаживали молодые люди в черных кожаных куртках и высоких ботинках. Из окон здания доносился стук пишущих машинок. Тут же стояло несколько легковых автомобилей и грузовых фургонов — у этих задние стекла были зарешечены. По лестнице, на которой полагалось быть ковру, однако не было, Таверне поднялся на второй этаж. Тут дежурила у телефона бледная девица. Пришедший спросил Хосе Караччи, девица кивком предложила ему сесть и сняла телефонную трубку.— Как, вы сказали, вас зовут?— Скажите, что пришел Александр.— Он говорит, будто его зовут Александр, — она произнесла это с таким видом, что ее-то не проведешь. Однако указала на дверь слева от ее стола.Беседа с Караччи продолжалась полчаса, после чего собеседники обменялись рукопожатиями, как бы скрепив сделку. Таверне спустился во двор, и один из молодых людей в шнурованных ботинках проводил его до ворот. Пахло тут как в казарме, и Таверне чуть поморщился, выходя на улицу. Отсюда он направился на авеню Гранд Арме в надежде поймать такси.Случайное знакомство с майором Савари Надя организовала с замечательным искусством. Выхватив взглядом его серый «пежо» в пробке на авеню Гамбетта — она заметила его в боковом зеркальце, — не подав сигнала, тронула с места и въехала ему в бок. Ни ее красота, ни явное раскаяние и попытки смягчить его гнев успеха не имели, пострадавший перестал орать только когда сквозь толпу зевак к ним пробился полицейский. Надя, вся в слезах, отчасти даже искренних, и Савари в присутствии стража порядка обменялись адресами своих страховых агентов. Протокол составлять не стали, обе машины получили лишь легкие повреждения.— Мне очень, очень жаль, месье, что так вышло, — твердила Надя. — Это полностью моя вина.— И вы мне за это полностью заплатите! — Савари отнюдь не склонен был проявлять галантность.На том они расстались, но на следующий же день Надя позвонила.— Простите, я нашла ваш номер в телефонной книге. Я бы предпочла заплатить за ремонт вам лично. А то у меня будут проблемы со страховкой…— Полагаю, ваша машина застрахована?— Конечно, — она постаралась, чтобы ее ответ прозвучал неубедительно, как если бы это была ложь. — Пришлите мне, пожалуйста, счет за ваш ремонт.— А если вы его не оплатите?Она помолчала, будто обдумывая, потом нашла выход:— Давайте я заплачу часть суммы в виде аванса.В ее голосе прозвучало как бы плохо скрытое беспокойство.— Это справедливо. Скажем, четыре тысячи франков…Она тихо ахнула, будто от неожиданности, он расслышал в трубке этот горестный вскрик.— Так много? Ремонт не такой уж серьезный…— Напротив, весьма серьезный и дорогой.Она снова умолкла и, когда заговорила снова, голос звучал заискивающе:— А нельзя мне увидеть вас? Сумма достаточно велика, но мы могли бы обсудить это с глазу на глаз…Они договорились о встрече — Надя почувствовала, что решающую роль сыграла ее тревога и униженная готовность пойти на уступки… Ее догадка подтвердилась, когда они встретились в кафе на авеню Гамбетта поблизости от того места, где произошел инцидент.— Что вы, собственно, тут делали? — неожиданно спросил он.Женщина не была готова к этому вопросу, но вовремя вспомнила, что тут рядом есть цветочный магазин.— Покупала цветы — у меня родственник в больнице, в тяжелом состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108