Селедка нынче дефицит, нигде нету. Видимо, как гово
рит мальчонка Нади Аляпкиной, где-то «скрали». Или за трудную работу паек
им полагается.
Ч Меня Пантелеймон Карпович вызывал, Ч сказала я и с ненавистью к себе
заметила, что против воли, против разума, против всего на свете Ч говорю т
ихим заискивающим голосом.
Я эту белоглазую суку тоже боюсь. Они сидят за запертой железной дверью. Г
осподи, как мы привыкли к театру абсурда! Любую пару разнополых сотрудни
ков, застигнутых на работе в запертой комнате, замордовали бы разбирател
ьством «аморалочки на производстве», замучили бы бесстыдными грязными
расспросами, допросами, очными ставками.
Но не этих. Эти двое вурдалаков сидят взаперти по должности. Им полагаетс
я сидеть при закрытых дверях. Видно, их миссия предполагает такую святос
ть, такую избранность функций, что сама мысль об их мерзких забавах на ско
льзком дерматиновом диване должна быть кощунством. Да и я бы думать об эт
ом не рискнула, кабы не работала так давно в нашем институте. Уже на моей п
амяти произошел громкий скандал, когда явилась в институт моложавая бой
кая жена прежнего дряхлого директора, и долго, с матерком, жуткими крикам
и возила за волосья по коридору его тогдашнюю секретаршу Кирку Цыгуняев
у, шумную, добродушно-распутную белоглазую девку.
Супруга вернула директора окончательно в лоно семьи, поскольку вскоре п
осле замятого скандала его вышибли на пенсию, и он успел лишь, как падающи
й вратарь в броске, сплавить Кирку в первый отдел, где за годы сидения взап
ерти ее добродушие усохло вместе с блеклыми прелестями. Круглыми белыми
глазами без ресниц смотрит она на нас, и взгляд ее подсвечен тусклым блес
ком злорадства и угрозы: «Я о вас такое знаю!…»
Кирка и Педус, наверное, ласкают друг друга чистыми руками. Пахнущими пай
ковой селедкой.
В этой вольере есть электрический звонок на входе, но нет умывальника Ч
Пантелеймон Карпович утирает измазанные селедкой руки газетой. Эти рук
и гипнотизируют меня Ч в них страшная ненатруженная сила, нерасплескан
ная прорва жестокости. Толстые пальцы с короткими обломками ногтей, заро
сших пленкой серой кожи, рвут газетный лист, стирают жир, слизь и селедочн
ые чешуйки.
Бросил Педус мятый газетный ком в корзину и поднял на меня безразлично-с
трогий взор. Верхняя кромка его взгляда упиралась мне в подбородок, будт
о я через отдушину в потолке высунула голову на второй этаж, и он при всем
желании не может посмотреть мне в глаза.
Ч Так, Суламифь Моисеевна, Ч сказал Педус и замолчал. А я поймала себя на
том, что стремлюсь заглянуть ему в глаза, показать, что я во всем искренна,
что я еще ни в чем не провинилась. Но он мне этого не позволил, он смотрел мн
е в подбородок, и еще немного вбок, за спину, туда, где шуршала бумагой Кирк
а Цыгуняева. Ей-то он доверял, но среди них первый принцип Ч доверяй, да пр
оверяй. Вдруг «скрадет» на селедку больше?
Ч Руководитель агитколлектива товарищ Бербасов жалуется, что вы уклон
яетесь от работы в избирательной кампании, Ч огласил он обвинение, почт
и не открывая длинную и очень узкую ротовую щель.
У кого просить снисхождения, кому жаловаться? Педусы претерпели эволюци
ю как физиологический тип. Социальная мутация, новая порода человекообр
азных существ. Среди них почти нет лысых Ч последней исчезла лысина Хру
щева, и с ней окончательно пропало хоть что-то человеческое в них. Нет лыс
ых. Мало думают. Командуют и сердятся.
Тяжелые брыластые щеки, раздавившие змеистые безгубые рты. Нет толстогу
бых добрых весельчаков. Сердечный веселый человек не может стать началь
ником Ч он ненадежен в предназначении вечному злу. Атрофировались губы
, превратились в роговые жвалы, которыми косноязычно гугнят что-то напис
анное на бумажке. Артикуляции нет, жвалы мешают, все дело в этом.
Глаза пропали. Стекловидные мутные пузыри в заграничных очках. Как они в
се похожи, бессмертные злые старики-здоровяки!
Ч Что же вы молчите? Ч шевельнул крепкими жвалами Педус. Ч Нехорошо…
Ч Я не уклоняюсь, Ч тихо ответила я и поразилась сиплости своего голоса
. Ч Я только недавно закончила оформление документов для представления
диссертации в ВАК Ч вы же знаете, как много их требуют. Вчера я завершила
опись архива писателя Константина Мосинова Ч это была срочная работа п
о указанию директора…
Педус приподнял взгляд на два сантиметра:
Ч А зачем Ч Мосинов ведь жив?
Ч Не знаю. Он почему-то при жизни передал нам весь архив. Директор мне вел
ел…
Взгляд снова опал Ч он не обнаружил ничего занимательного в том, что здо
ровенный и якобы активно работающий литератор при жизни сдает свой архи
в. Во всяком случае, ничего нелояльного в этом не усматривается. А если даж
е что не так, то это вопрос не его уровня Ч не ему судить о лояльности тако
го издающегося писателя, как Константин Мосинов. Раз директор сказал Ч
значит, нечего рассуждать. Лучше поговорить обо мне.
Ч Ваша диссертация Ч это ваше личное дело, и нечего оправдывать личным
и делами отсутствие общественной активности…
Ч Моя диссертация включена в научный план института, Ч робко заметила
я.
Ч А вы не препирайтесь со мной, я вас не за этим вызывал, Ч сжал свои стра
шные желтоватые пальцы с обломанными ногтями Педус, и я испугалась, что о
н мною оботрет их, как не давно газетой. Ч Оправдываться, отговорки приду
мывать все мастера, все умники. А как поработать для общего дела всей душо
й Ч тут вас нет…
Ч Я никогда не отказываюсь ни от какой работы, Ч слабо вякнула я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27