И шум б
ыл вокруг ровным, ничто меня не беспокоило, и было мне хорошо, тихо, только
обидно, что все время соскальзывал локоть с пластмассового стола, и тогд
а резко бросало вперед-вниз мой заблокированный компьютер. Ему это было
очень вредно, сейчас ему необходим покой, он самообучался. Тише, тише, не т
рогайте его, пусть он живет своей отдельной жизнью.
Летит голубой монгольфьер с зеленой макушкой.
Красное, тугой ковки медное солнце.
«Отдыхайте на курортах Черноморья!»
Синяя вода течет из ладоней.
Это ты, моя любимая, истекаешь из моей жизни.
Хотя это вздор Ч ты не можешь уйти из моей жизни. Ты можешь истечь только
вместе с жизнью.
Плывет монгольфьер по синей воде Ч это я пролетаю в твоих зрачках.
Ула!
Я больше не могу без тебя. Прости. Не сердись. Прости меня.
Моих сил хватило на два дня. Два дня я не вижусь с тобой, дна дня назад мы раз
ошлись навсегда. Какая глупость! Какое «навсегда»?
Ула, прости меня, дурака. Ула Ч я больше не могу. Ула, ты еще не знаешь, что ко
мне приходили ночью судьи ФЕМЕ. Их пустил ночью потихоньку в квартиру мо
й сосед Ч стукач Евстигнеев. Ула, мне очень страшно жить без тебя. Только
не бросай меня, Ула. Прости меня!
Я встану на колени и признаюсь тебе. Этого никто не знает! Ула, ты Ч мой дух
, моя душа, ты Ч моя надежда на вечную жизнь. Если ты меня бросишь, улетучит
ся душа, останется сморщенная пустая оболочка лопнувшего монгольфьера.
Меня перестанут узнавать люди и будут называть Тауринем, Степановым или
Марковым Ч это все равно, они все разорванные пленочки давно улетевших
душ. Я буду сидеть здесь всегда, сучить копытами, носить чужие ордена и жит
ь в форме пограничника.
Прости меня!…

8. УЛА. ДОГОВОРИЛИСЬ Ч МИШЕНЬ
С ПРИЦЕЛОМ

По коридору бежали научные сотрудники. Поджарая сухоногая Светка Грызл
ова обошла на повороте задыхающегося, беременного портфелем Паперника,
крикнула мне на бегу: Ч Получку дают!
Бегут. Я пропустила их дробно топотавший косяк и толкнула дверь своего б
омбоубежища с табличкой «Отдел хранения рукописей».
Ч Здрасте-здрасте-здрасте, дорогие товарищи. Здрасте. Получку дают, Ч о
бъявила я, и ветер страстей шевельнул тяжелые своды.
Надя Аляпкина пошла со стула, как ракета со старта Ч грузно воздымалась
она, и в этой замедленности была неукротимая сила, которая еще в комнате з
римо перешла в скорость, светлое пятно ее кофты мелькнуло в дверях и исче
зло навсегда. Суетливо заерзала секретарша Галя, опасливо косясь в сторо
ну заведующей М. А. Васильчиковой, недовольно поджавшей губы, и бочком, боч
ком, нырком, пробежками, по-пластунски ерзнула между столами на выход, вет
ерком сквознула в коридор. Кандидат в филологию, старший антинаучный сот
рудник Бербасов Владимир Ильич, громогласный, с заплесневелой, тщательн
о выхоженной рыженькой бородкой, человек искренний, исключительно прям
ой, принципиально говорящий Ч невзирая на чины, прямо в глаза Ч только п
риятные вещи, поднялся над столом, как на трибуне, и я приготовилась услыш
ать что-нибудь принципиально-приятное, но не смогла сообразить, как он эт
о привяжет к получке, а он бормотнул скороговоркой:
Ч Ула, сегодня вы почему-то необычайно хорошо смотритесь… Ч потом торо
пливо откашлялся и со значением сказал Васильчиковой: Ч Я Ч в партбюро
…
И через миг до нас слабо донесся его неровный лядащий топот застоявшегос
я мерина.
Я кинула на пустой, только вчера генерально расчищенный мною стол сумку,
уселась и посмотрела на Марию Андреевну. Старуха горестно качала голово
й.
Ч Сердитесь?
Ч Нет, Ч сказала она, и в голосе ее, во взгляде, во всем облике была больша
я печаль. Ч Но не понимаю…
Я промолчала.
Ч Почему они так бегут? Что, не успеют получить свою зарплату? Или кому-ни
будь не хватит?
Ч Не сердитесь, Мария Андреевна, у них нет другого выхода. Бытие определя
ет сознание, Ч засмеялась я.
Бабушка Васильчикова Ч человек старой закалки, совсем иного воспитани
я, мне трудно объяснить ей, что люди бегут не от кандального грохота Ч их
давно преследует лязг консервной банки на собачьем хвосте.
Ч Ах, Ула, никто и не заметил, как трагедия сталинской каторги постепенно
выродилась в нынешний постыдный фарс всеобщего безделья…
ПоЧ своему она права -средний служащий нашего Института литературовед
ения может с гордостью считать, что он поквитался с системой трудового н
айма.
Ч Если посчитать, сколько нам платят и сколько мы делаем, то так и выходи
т Ч квиты, Ч сказала я расстроенной Бабушке.
Ч Не смейтесь, Ула! Ч сердито сказала бабушка, слабо отбиваясь от меня.
Ч Не смейтесь, я поняла окончательно, что современный обыватель Ч это н
овый Янус…
Ч А что в нем нового?
Она серьезно сказала:
Ч К посторонним он обращен голубоглазым ликом творца и созидателя, а к с
воим Ч чугунной испитой харей бездельника. Люди разучились работать…

Пронзительно, как милиционер, свистнул закипающий чайник. Он парит полдн
я, у нас все любят пить чай с сушками и дешевыми конфетами. Бедная моя, доро
гая бабушка! Взгляни на чайник! Неужели раньше ты не замечала, сколько тыс
яч часов проведено за праздными чайными разговорами!
Влетела с грохотом Светка Грызлова и еще из дверей закричала бабушке:
Ч Марь Андревна, я Ч в Библиотеку Ленина…
Бабушка смотрит на нее застенчиво-грустно, слегка поджимает губы. Ни в ка
кую библиотеку Светка не поедет, а сейчас нырнет в продуктовый, а оттуда с
разу Ч в магазин «Лейпциг», там Сафонова вчера оторвала сумку. Но ничего
нельзя менять, да и не нужно, и они обе говорят обязательные слова, как ста
рые актеры повторяют надоевшую роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27