Человеку, который здесь родился, не стоит на что-то надея
ться -его жизнь всегда будет заправлена кислым тоскливым запахом нищеты
.
Я шагал за Красным по темной лестнице и прислушивался к похмельной буре
в себе, а Лева бойко, петушком скакал по ступенькам, и сзади мне видна была
его тщательно зачесанная лысинка Ч белая, ровная, как дырка в носке. Он ма
зал свои волосенки «кармазином», и запах этой немецкой дряни пробивался
даже здесь Ч сквозь кошачью ссанину и тухлый смрад плесени и пыли. Интер
есно, хоть какая-нибудь завалящая бабенка любила Леву? С ним, наверное, ст
рашно спать Ч просыпаешься, а рядом в сером нетвердом свете утра лежит н
а подушке покойник. Тьфу! Нет, с ним можно спать только за деньги.
На двери было четыре звонковые кнопки с табличками фамилий, и Лева, близо
руко щурясь, елозил носом по двери, отыскивая нужный ему звонок. Сейчас он
был особенно похож на крысу, принюхивающуюся к объедку, и я думал, что как
только найдет Ч сразу скусит пластмассовую кнопку. Но не скусил, а ткнул
пальцем, дверь сразу отворилась, выкинув к нам на площадку обесчещенного
папку Ч Петра Семеновича Гнездилова.
Я узнал его мгновенно, будто мы были сто лет знакомы, хотя, к счастью, я увид
ел его впервые. Бледное лицо, островытянутое, как козья сиська. Естествен
ное благородное уродство сиськи было маленько попорчено толстыми рого
выми очками.
Ч Здравствуйте, Петр Семенович. Моя фамилия Ч Красный, я с вами говорил
по телефону. А это дядя Димы, известный советский писатель Алексей Епанч
ин…
Ч Очень приятно, читал я ваши юморески в «Литгазете» на шестнадцатой по
лосе. Приятно познакомиться.
Действительно, очень приятно, просто неслыханно приятно познакомиться
с таким известным писателем с шестнадцатой полосы! Да еще при таких возв
ышенных обстоятельствах!
Но он вовремя опомнился и сказал с горечью и гневом:
Ч Жаль только по печальному поводу…
А нахалюга Красный, не теряя ни мгновения, прямо тут же на лестнице бодрен
ько воскликнул:
Ч Ах, Петр Семенович, голубчик вы мой, разве все в жизни рассчитаешь Ч по
вод печальный, а может быть, радостью на свадьбе обернется!
И козья сиська глубокомысленно изрекла:
Ч Беды мучат, да уму учат!
Поволок нас Петр Семенович в комнату Ч по длинному, изогнутому глаголем
коридору, забитому картонными коробками, деревянными ящиками, жестяным
и банками, цинковыми корытами, тряпочными узлами, бумажными пакетами и р
жавыми велосипедами. Господи, откуда у нищих столько барахла берется?
Ч …Мы в квартире наиболее жилищно обеспеченные…все-таки две комнаты…
хоть и смежные… обещают дать отдельную квартиру… Ч блекотал Петр Семен
ович, Ч я слышал его будто через вату, оглохнув от ужаса предстоящего раз
говора.
Ввалились в апартаменты наиболее жилищно обеспеченного, и белобрысая л
едащая девка с пятнами зеленки на ногах порскнула в соседнюю комнату, от
куда сразу раздался щелчок и гудение телевизора. Наверное, чтобы соседи
не подслушивали.
Я сидел за столом напротив Петра Семеныча и почти ничего не понимал из то
го, что он говорил. А он и не говорил даже, а плевался:
Ч Ответственность… народный суд… родители отвечают… дочерь на поруга
ние… девичья честь… моральная травма, не считая физической… моя дочерь…

Он плевался длинными словечками, липкими, склеенными в скользкие струйк
и, они шквалом летели в меня:
Ч Моральные устои… наше общество… тюрьма научит… мы, интеллигенты… нра
вственность… наша мораль… приличная девочка… законы на страже… моя доч
ерь…
Я пытался сосредоточиться, вглядываясь в его рожу, и Ч не мог. Меня почему
-то очень отвлекало то, что он называл свою приличную девочку «дочерь», и
наваждением билось острое желание попросить его называть эту белобрыс
ую говнизу «дщерь» Ч я точно знаю, что такое бесцветное плоское существ
о надо называть «дщерь». Я не понимал, что мне говорит ее папка, потому что
против воли все время думал про то, как ее насиловал Димка. Собственно, не
насиловал Ч не сомневаюсь ни секунды, он ее «прихватывал». В чьей-то осво
бодившейся на вечерок квартирушке набились вшестером-ввосьмером, и до о
дури гоняли магнитофон, и под эти душераздирающие вопли пили гнусный пор
твейн, и не закусывали, а подглатывали таблетки димедрола, чтобы сильнее
«шибануло». И плясали, и плясали, а эта сухая сучонка елозила своими груди
шками по нему, а он уже таранил ее в живот свои ломом, и ей это было приятно,
она все теснее притиралась к нему, и он глохнул от портвейна, димедрола, му
зыки и этой жалобной плоти, которую и в пригоршню не собрать, а потом они
Ч оба знали зачем Ч нырнули в ванную, заперли дверь, и долго, слюняво мус
олились, пока он, разрывая резинку на ее трусах, запустил потную трясущую
ся ладонь во что-то лохматое, мокрое, горячее, и для такого сопляка это ста
ло постижением благодати, и остановить его могла только мгновенная каст
рация, но никак не ее вялые стоны Ч «не надо, Димуля, не надо, ну не надо, я бо
юсь, я…» Ч а он уже там! Он уже урчит, поросенок, ухватившись за ее тощие яго
дицы, и нет ему, гаду, никакого дела до того, что завтра за эту собачью случк
у надо будет: ему Ч в тюрьму, Антону Ч прочь с должности, а мне сидеть здес
ь и слушать этого смрадного типа…
С какой стати?
Меня больно ударил под столом Красный, и я сообразил, что неожиданно заор
ал вслух.
Ч Что «с какой стати»? Ч насторожился Гнездилов, и сиська его сразу над
улась, покраснела, напряглась Ч сей миг ядовитое молоко брызнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27