«Под юбку бы к ней заглянуть. Убедиться». Учёным всегда нужны доказательства.
Подойдя к кандидату в ряды нечистой силы поближе, несколько переигрывая от волнения, торопясь схватить нечто в прямом смысле за хвост, пару раз прыгнув по огню для приличия, исследователь дикой природы во всех её неожиданных проявлениях, схватил край тяжёлой юбки и резко поднял её вверх. Юбка была многослойной. Открылся вид только на ситцевый подъюбник.
– Ты чего, милый, сдурел?
– Затлела юбка, думал, сейчас вспыхните.
– Не вспыхну. Я заговоренная. Повторять эксперимент больше не хотелось.
Огонь был побежден. Женщину следовало поблагодарить.
– Не могу представить, что было бы, если бы вы не подоспели вовремя. Спасибо вам. Я ваш должник. Как вас зовут? Кого вспоминать добрым словом?
– Должник, говоришь. Ты б такими словами-то не бросался. Водички вот дай попить, флягу у тебя вижу. Духота здесь.
Бабушка-пожарная уселась на мох, как мужик широко расставила ноги и задрала юбки, чтобы проветрить взопревшие телеса. Виктору Владимировичу открылся желанный вид. Комья сине-красного от лопнувших сосудов целлюлита нависали над старыми рваными галошами. Вид сплошного шерстяного покрытия и копыт, казалось, был бы приятней. Скрывая собственное смущение за суетливостью, пожарник подал своей спасительнице воду. Она отдышалась и представилась:
– Зовут меня Евдокия. Живём мы тут с мужем неподалёку. Лесник он. Сегодня в городе по делам.
«У такого чудовища муж какую роль, интересно, играет? Функции мужа в интимной сфере такие же, как у всех людей? Хотя, я ещё этого лесника не видел.» Наблюдая, как почти беззубый, гнилой рот сосет, причмокивая, воду, одичавший не столь радикально, интеллигент содрогнулся внутренне от брезгливости: «Всё. Воды, считай, у меня нет. Из фляги, покуда я её не продезинфицирую, пить не стану. Пора к дому».
– Спасибо за воду.
– На здоровье.
Повисло ощущение необходимости продолжить разговор. У обычно словоохотливого эрудита не находилось подходящих звуковых вариантов для следования подсказкам интуиции.
Евдокия, потрясая юбками и кряхтя, распространяя тухлый аромат, поднялась на вполне человеческие, хотя и очень больные ноги.
– Дойдешь сам? Или проводить? Куда идти-то знаешь?
– Да. Хотя.
Солнца на небе не видно за кронами деревьев, да и, кажется, небо в плотных облаках.
– Пойдём, провожу.
Дорога к дому с Евдокией оказалась очень короткой. То ли время быстро прошло, то ли дошли бодро. Больные ноги женщины не мешали ей стремительно передвигаться по болоту. Как крейсер по морским волнам, плавно и величественно, между пушистых холмиков, сметая тяжёлыми юбками паутину с кустов брусники и клюквы, плыла лесная фея, между прочим, рассказывая учёному приметы, по которым сама ориентировалась в этом лесу. Всё вокруг, по мнению женщины, несло информацию людям, давало подсказки и помощь: цвет, высота и плотность мха, окрас коры деревьев, размер чешуй коры сосен, расстояние между болотными кочками, их высота и плотность, характер излучения, энергетические поля, или тонкие тела, самых обычных деревьев.
Последняя тема Виктором Владимировичем воспринималась туго и, бесцеремонно прервав лесную умницу, он задал нетактичный вопрос:
– Сколько же вам лет Евдокия? Вы обладаете прямо-таки энциклопедическими знаниями. Хотелось бы знать, как долго вы их накапливали. Выяснилось, что бабушке сорок два года. Последние двадцать она собирает травы, делает настои, лечит ими людей, не брезгует заговорами, пользуется водой из чудесного родника, что в глубине леса.
Деликатность интеллектуала дала трещину ещё глубже:
– А себя-то что ж не вылечите?
– Да липнет всякая дрянь с людей. Не успеваю.
– Ну, спасибо, вывели. Здоровья вам.
* * *
Вечера под Владимиром волшебные. Длинные контрастные тени. Полное безветрие. Воздух живой.
Мишке нравилось сидеть расслаблено, прислонившись к теплой стене бревенчатого дома или к шершавому стволу старого дерева, глядя прямо перед собой, не моргая, не думая. Он любил просто наблюдать. С миром вокруг при этом происходили чудесные перемены. Обычно прозрачный и неподвижный в безветрие, нижний слой атмосферы начинал набухать, расширяться. Видимым становилось внутреннее строение того, что принято в традиционной науке настоящего считать смесью молекул различных газов. Взбудораженный рой прозрачных, похожих на насекомые существ, двигавшихся в вязкой, как кисель, среде по чётким орбитам, и имеющим одновременно небольшую степень свободы, очевидно, являлись частью одной живой сущности, которую люди привыкли называть воздухом. Потом контуры видимых в обычном состоянии объектов расплывались, но не надолго. Затем они собирались вновь, становясь менее чёткими, чем всегда, но зато проявлялись фиолетовые столбы различных оттенков, плотные и неподвижные. Красные и жёлтые шары, медленно скользили между столбами. Кажется, они свободнее проявляют себя в движении вниз и вверх, чем вдоль поверхности земли. При дальнейшем упорном созерцании проявлялся следующий пласт жизни, видимый Мишкой в серебристых и золотых тонах. Более подвижный и населённый, чем первый, этот слой был сложен для наблюдения. Видимо, эта форма жизни менее организована, или её организация сильно отличалась от привычной, к которой адаптирован человеческий мозг. Чем дольше мальчик вглядывался, не имея желания рассмотреть, тем больше проявлялось живых «воздушных» пластов. Скоро становилось трудно что-либо различить в мешанине накладывающихся друг на друга и взаимопроникающих объектов. Ещё Мишка знал, что для встречи с некоторыми формами жизни достаточно захотеть их появления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117