Провожая кота в командировку, Евдокия открыто грустила и плакала, гладя пушистую чёрную спину. Певец, недоумевая, заметил:
– С тобой происходит что-то, похожее на смену судьбы. Плачешь без повода, как прощаешься с прошлым. Ты собралась нас покинуть, Евдокия?
– Пожалуй. На время.
– На время? Мне видится, что перемены-то глобальные, навсегда. Из тебя уходит нечто.
– Может, это я сама ухожу? Умирает тело, может? Помолчав, рыжий фавн констатировал:
– Нет. Крепись! Это всего лишь мутации. Фея вяло улыбнулась:
– Хвост с рогами отрастают?
– Не знаю. Не всё ли равно тебе? Лишь бы было практично, целесообразно.
– Да-да… Целесообразно… Помоги мне выздороветь, друг! Пусть рога, пусть хвост, лишь бы надёжно было тело, не убиваемо, мощно, устойчиво. Самой тяжело мне что-то. Хотя, лучше всё-таки, чтобы осталось архитектурное решение данное от рождения.
– Хорошо. Только я попробую приобщить к этому священнодействию обоих Сутров. Так будет быстрей и надёжней. Команда из трёх членов стабильней, сильнее одного, любого, даже очень мудрого творца. Однажды прошёл сильнейший ливень, обрадовавший всю округу долгожданной прохладой и влагой, горящие торфяники постепенно стали остывать. Совершенно сухие от жаркого лета и огня лесных пожаров листья деревьев, не кокетливо и прелестно пожелтевшие, а ставшие непривлекательно бурыми и сморщенными, затишье в дачных посёлках и полное отсутствие там детей школьного возраста знаменовало наступление осени.
Глава 21
Мысли робко касались измученного Мишкиного поля. Мамины дрожащие руки, надрывный, неестественный оптимизм бабушки, многозначительное молчание деда и отца спровоцировали-таки импульс расплывчатому, вялому размышлению о состоянии, которое мало походило на жизнь. «Пожалуй, очень глупо вот так в постели проводить и день, и ночь. Тратить драгоценную энергию времени, мучить тех, кто искренне переживает. Надо бы встать и поесть», – Мишке показалось, что с огромным трудом, через силу, ему удалось сесть на кровати. Стоящая рядом мама заметила лишь слабое шевеление головы и рук. Она была уверена, что мальчик крепко спал.
Реальность, в которую погрузилось сознание маленького человека, находилась как раз посередине между сном и бодрствованием. Пытаясь встать на слабые ноги, прилагая неимоверные усилия духа и тела, недоумевая, почему никак не даётся простое движение, Мишка чётко понял: его воле противодействует нечто, рассмотреть которое пока не представляется возможным. Он прекратил бесплодные физические усилия и более сконцентрировано сосредоточился на желании выявить помеху. Стало неожиданно ясно и понятно: разрушающая, давящая и сдерживающая сила – есть материя, призванная им самим. После осознанного открытия мысли заработали чётче, сосредоточение стало даваться ещё проще. Глядя в себя подобно беспристрастному исследователю, готовый кропотливо перебрать все детали собственной структуры, человек чётко увидел противника.
Очевидно, увеличенный в миллионы раз, огромный шар, похожий на металлический с виду, с массой острых лезвий на поверхности, которые подобно ножам заострялись к концам и походили в итоге, на иглы, по ощущениям, безжалостный и агрессивный, упорно вдавливался в лёгкие. Мишка просто откуда-то знал, что увидел поселившийся в организме вирус. Это открытие почему-то ещё более прояснило разум и прибавило уверенности в необходимости сопротивления нападающему, который оказался рождён самим собой в слепости от неожиданного нападения отчаяния. «Раз я сам привлёк это в себя, значит, смогу всё исправить», – спасительная мысль оправила сознание отдыхать, и мальчик действительно заснул. Носитель информации о различных способах разрушения клеточных структур в своей генетической памяти, способный прекрасно приспосабливаться и изменяться, активизированный и привлечённый из близлежащих пространственных слоёв, организм, со своим пониманием программ существования жизни, замедлил свою деятельность и затаился.
* * *
Виктор Владимирович и Лаура Сергеевна, сосредоточено думая в одном направлении – о способах помощи внуку, так же символически синхронно и молча, параллельно, продвигаясь в своей чёрной и тяжёлой машине по Горьковскому шоссе, впервые стремились не к своему дачному дому, а в лес, на поиски бабы Яги.
Привычка страдать, воспитанная тысячелетиями и вошедшая в человечество столь глубоко, что генетическая память никак не хотела отдавать эту боль, каждый раз изыскивая новые методы защиты сознания от поиска новых путей разрешения проблем, упорно толкала размышления по пути трагического развития событий.
Казалось, им, заслуженно удачливым до сей поры, жизнь насмешливо подставила подножку, чтобы не расслаблялись. Мерещилось, что кто-то сверху зло улыбается, наблюдая из-за спины.
Жизнь потеряла разнообразие красок, природа входила своим пострадавшим от огня состоянием в резонанс с состоянием душ. Ощущение беды и безысходности слегка разбавлялось надеждой на чудо. Не доехав до дачного посёлка, подгоняемые интуицией и здравым смыслом, они бросили машину на обочине дороги в месте, по соображению Виктора Владимировича, наиболее приближенном к заветной поляне, и, не меняя городскую обувь на более удобную, целеустремлённо направились в лес. Отсутствие видимой, суетливой жизни в высохшей стихии создавало иллюзию пустоты и способствовало раскрытию глубочайших программ Духа. Для счастья обоих сейчас необходимо было здоровье ребёнка.
– Транслируй мысль о высокой стоимости желания, Ген!
– О, Мудрейший! Как возможно моё вмешательство без просьбы Тела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117