Наш тесный коллектив экспериментаторов только через вашу жену и познаёт особенности человеческой природы.
– В каком смысле?
– В самом естественном. Не режем, не бьём, химией не травим (фавн припомнил мимоходом увиденные в новостях сюжеты), просто наблюдаем поведение в нормальных для её обитания условиях.
– И какие же процессы вы наблюдаете?
– Запущенность. Крайняя запущенность здоровья, эмоциональный застой. Это, конечно, лучше, чем эмоциональная распущенность, присущая большинству людей, но здоровью и застой не полезен. Простите, но уж если вы интересуетесь здоровьем жены, хотел бы вам заметить, что ваша роль здесь, как врачевателя, как мужчины, была бы здесь очень кстати. Ваша ментальная установка на необходимость иметь под боком набор женских энергий в постоянном тонусе, будет созидающе воздействовать на жену, конечно, если вы будете не только хотеть, но и что-то делать для этого.
– Что вы имеете ввиду?
– Какой вы тупой! Подарки дарить, комплименты говорить, нежить, любить, в общем. Как она от вас не ушла, если вы этого не умеете?
– Она меня любит.
– Загадка. Как люди умудряются выживать без жизненно необходимых энергий? Надо будет с Евдокией на эту тему поговорить. Хотя… Как знать, выживет ли она, если срочно в этот процесс не вмешаться. Живёте-то вы, в среднем, все маловато.
– Кто вы?
– Люди, люди. Мужчины ещё меньше, если вы забеспокоились по этому поводу. Гибкости в вас не хватает. Обаять женщину, занять чем-то интересным, запустить на новый круг развития, чтобы не скучала и в ваши дела не лезла, – трудно, что ли? А вам всё по прямой, да в лоб, да как короче, как быстрее! Творчески подходя к процессу изменения женщины в нужном тебе направлении.
В комнату ввалилась Евдокия.
– Это что ещё за пропаганда античеловеческих настроений?
– Нет-нет, ты зря, Дуня, это очень интересно.
– Ах, да! У тебя же вхождение в новую жизнь, тебе полезно. Ну, общайтесь, общайтесь.
Она ушла. Мужчины переглянулись. Фавн заговорщицки понизил голос до шёпота.
– Никогда не поздно! И с ней тоже.
Сергей Алексеевич всё больше проникался симпатией к лохматому красавцу, вальяжно раскинувшему своё великолепное тело на его, Сергея Алексеевича, любимом диване. Шерстяное покрытие на ногах фавна перестало казаться уродством; копыта, нагло упирающиеся в расшитую крестом подушку так, будто лежали здесь по праву, вызывали интерес, подобный интересу энтомолога, нашедшего неожиданно муху цеце в средней полосе России.
– Простите, а можно я вас пощупаю?
– Зачем это?
– Очень хочется.
– «Очень хочется» – это для меня пропуск в мир неизведанного. Щупайте. Нежно поглаживая шелковистую шёрстку на лодыжках, ковыряя пальцем костяной нарост, Сергей Алексеевич разохотился и уверенно начал двумя руками ощупывать строение необычного для человеческого скелета строение коленного сустава. Далее его затянуло своей упругостью и прекрасной формой бедро. Разгребая заросли шерсти в надежде поближе ознакомиться с кожей, способной выносить такую нагрузку и оставаться в какой-то степени человекоподобной, человек доставлял фавну истинное плотское наслаждение.
– Продолжайте, продолжайте.
– Да я уже закончил.
– Как жаль!
В дверях стояла Евдокия, уже минуту наблюдавшая за происходящим.
– Чем вы занимаетесь?
– Знакомимся.
Ответили хором и слишком поспешно, доверия у женщины не вызвав, но она не привыкла концентрироваться на негативных впечатлениях и, махнув рукой, быстро переключилась опять на запущенное, лишённое женской ласки, домашнее хозяйство.
– Кстати, можно, наверно, перейти и на «ты». Я побуду у вас несколько дней, пока изменится обстановка у портала. Ты не против?
– Нет.
* * *
Несмотря на странное поведение взрослых, Мишка был счастлив: наконец-то в жизни появилось хоть что-то необычное, достойное настоящего исследования. Его удивляло, почему взрослых устраивают их каждодневные, суетливые заботы, сводящиеся в основном к обустройству быта. «Вот так расти, развиваться, учиться… И всё для того, чтобы потом всю жизнь ходить на работу, готовить еду, ухаживать за огородом? Надо будет что-то придумать другое». С появлением хвостатых гостей в жизнь ворвался свет надежды: «Я родился не зря! Что-нибудь, да придумаю!» Срочно захотелось с кем-нибудь поделиться этой радостью, и, увидев медянку, ползущую осторожно между бабушкиных грядок, ребёнок пристал к ней. Подняв с земли сучок, присев на корточки, Мишка остановил движение змеи, развернув палочкой её голову к себе.
– Слушай, что я тебе расскажу, а то ползаешь тут и ничего не знаешь. В мире есть существа отличные от людей, но не менее разумные. Каков их уровень развития мне ещё предстоит выяснить, но дело в том, что никто кроме меня не собирается пока этим заниматься. Как жить без единомышленников? Не знаешь? Я тоже не знаю. Но отступать при первых же трудностях не собираюсь. Для начала нам с тобой потребуется выяснить, почему никто не помнит того, что помню я.
Змея заворожено смотрела мальчику в глаза.
– Тебе интересно! Это здорово. Думаю надо захотеть, чтобы подобное повторилось, и, когда оно повторится, постараться уловить закономерности в развитии событий.
– Ты умён не по годам. За свои триста пятьдесят лет жизни вижу такого мальца впервые. Как тебя зовут?
Под большим листом садовой земляники на сухой плодоножке, лишённой плода, сидело обросшее всклоченными волосами маленькое существо, похожее на гнома. Гномов юному исследователю уже доводилось встречать не раз, но выглядели они по-другому и разговаривать, казалось, не умели. Однако, эта встреча почему-то не удивила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117