— Я теперь тоже буду завтракать яйцами.Он вышел из офиса и плюхнулся на заднее сиденье «мерседеса».— Куда? — спросил Сымер.Анвельт молчал. Что-то произошло. Что-то очень серьезное. Может быть, очень опасное.Он сказал Розе Марковне, что уверен в Лембите Сымере.Он соврал. Он не был в нем уверен.Это и была вторая причина, которая мешала ему отдать приказ замочить банкира.— Куда? — повторил Сымер.— В гостиницу «Виру»! XII Прошлое всегда вопрошает настоящее. А настоящее не любит оглядываться на прошлое. Настоящее привстает на цыпочки и все пытается заглянуть вперед, в будущее. Прошлое говорит: ты смотри не вперед, ты смотри назад, жопа. Потому что будущее вырастает из прошлого. А настоящее отмахивается, настоящее говорит: иди ты на хрен со своими вопросами, у меня и без них хватает забот. И не оглядывается. Пока прошлое не вцепится ему в ягодицу бешеным кобелем. И хорошо, если в ягодицу, а не в загривок.Об этом я размышлял, сидя рядом с водителем в белом «линкольне» с тонированными стеклами, плывущем по оживленным улицам Таллина, залитым веселым, не по-февральски весенним солнцем. Матти Мюйр расположился сзади, затерялся в салоне лимузина, просторном, как однокомнатная квартира. Он сидел прямо, кейс с бесценными купчими на коленях, маленькие руки в кожаных перчатках на рукояти зонта. Шляпа набекрень, но не на затылке, а надвинута на лоб, словно он не хотел, чтобы его узнавали.Позади меня сидело прошлое. Но я оглядывался не в переносном смысле на прошлое, а в буквальном смысле назад. На заднее стекло «линкольна». За «линкольном», среди разномастных иномарок и «Жигулей», маячила красная «мазератти» Артиста. Я ему сочувствовал. Непросто вести скрытное наблюдение на такой приметной тачке. И города он совершенно не знал. И адреса Матти Мюйра мы не знали. А выпускать его из виду было нельзя.Мюйр прекрасно понимал, что каждая фраза, произнесенная им в кабинете, сейчас напряженно обдумывается теми, кому он весь этот разговор адресовал. Если бы речь шла о другом человеке, я сказал бы, что он подставился. И самым глупейшим образом. Но Мюйр был не из тех, кто делает необдуманные шаги. За ним чувствовалась школа. И старческим маразмом не пахло. Он не мог предполагать, что я и Рита Лоо самым нахальным образом ввяжемся в его разговор с Томасом Ребане, но сориентировался сразу. И не просто сориентировался, но и задействовал нас, использовал в каких-то своих целях. Он был слишком опытным игроком, чтобы запросто, как это сделал он, раскрыть все свои карты. Такие в открытую никогда не играют. Из этого следовало только одно: завещание Альфонса Ребане не было его козырным тузом, туза пик он по-прежнему держал при себе.После его разговора с Томасом обязательно должны были произойти какие-то события. И узнать о них нам желательно было сразу, а не тогда, когда они докатятся до нас искаженным эхом. Поэтому и увязался за «линкольном» Артист. В бардачке его «мазератти» лежал магнитофон с приемником, настроенным на частоту чипа, который Муха сунул мне на выходе из гостиничного номера. Откуда взялась эта радиотехника, было ясно — из спортивной сумки «Puma», перекочевавшей из номера доктора Гамберга в наши апартаменты. А вот куда пришпилить чип, было пока неясно. В пальто или в шляпу Мюйра — не годилось, нас интересовало то, что будет происходить в его комнате, а не в его платяном шкафу. Рассчитывать, что Мюйр пригласит меня к себе домой на чашечку кофе и там я найду подходящее место для чипа, тоже не приходилось. Он не производил впечатления гостеприимного человека. Гостеприимные люди беседуют с гостями, а не с котом, будь это даже Карл Вольдемар Пятый. Так что до поры до времени эта серебристо-серая виноградина на булавке, похожая на заколку для галстука, покоилась в лацкане моего пиджака.— Куда мы едем, господин Мюйр? — осведомился я в расчете на то, что он назовет улицу и Артист сумеет найти ее на плане города и хоть как-то сориентируется.— Недалеко. Сначала в одно место, потом в другое, — отозвался Мюйр и что-то приказал водителю по-эстонски. Тот ответил, тоже по-эстонски, и покосился на меня. Не без вызова. Вызов был трусливый, как тявканье шавки из-за спины хозяина. При том, что ростом и комплекцией он вполне соответствовал размерам семиметрового лимузина. Меня это устраивало. Пусть косится на меня, а не смотрит в зеркало заднего вида. Поэтому я мирно посоветовал:— Ты рули, браток, рули, куда сказано.У нас с ним уже было общее прошлое. Правда, небольшое и недолгое. Оно началось, когда мы с Мюйром подошли к «линкольну», который красовался на стоянке перед гостиницей, как белоснежная крейсерская яхта среди зачуханных катерков, всяких там «мерседесов» и «БМВ». Водила болтал с тремя белобрысыми пигалицами лет по пятнадцать-шестнадцать. Они были в черных рокерских кожанках с неимоверным количеством шипов и заклепок, в руках — букетики красных гвоздик. В сторонке, возле маломощных мотоциклов, обвешанных для придания устрашающего вида фарами и катафотами, независимо покуривали их бойфренды-байкеры, такие же сопляки в черной коже с красно-черными нарукавными повязками с изображением фашистской свастики. Так надо понимать, это были скинхеды. Они очень гордились собой, но немного нервничали. Особенно когда мимо проходили русские тетки из тех, кто до сих пор за СССР.Когда я подвел Мюйра к «линкольну», юные скинхедки сделали стойку, но тут же восторженное ожидание в их глазах сменилось недоумением. Одна из пигалиц развернула какой-то журнал или еженедельник с цветной обложкой и показала подругам. Они посмотрели и уставились на меня и Мюйра. Потом снова посмотрели на журнал и на нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119