Они ворошат заразный скотомогильник. Даже память об Альфонсе Ребане источает трупный яд. Поэтому я и даю вам этот совет: бегите, спасайтесь. Пока не поздно. Может быть, еще не поздно.Она ткнула сигарету в пепельницу и завела двигатель. Но прежде чем тронуться, проговорила:— Вы хотели спросить, почему у меня нет детей. Я вам скажу. Потому что я не хотела быть разносчиком заразы. Я не хотела, чтобы в моих детях была хоть капля его крови.Она помолчала и добавила:— Потому что Альфонс Ребане — мой отец.Роза Марковна довезла Томаса до табачной лавки, возле которой осталась его тачка, он пересел в нее и напрямую, не заезжая домой, рванул в Нарву. Он уже знал, что ему нужно сделать. Да, так он и сделает: поедет в Питер и постарается затеряться в многомиллионном городе. А если не удастся — что ж, есть выход и на самый крайний случай: найдет того ментовского капитана и потребует, чтобы его посадили. Черт возьми, он имеет на это право! Совершил он преступление? Совершил. Обязан понести наказание? Обязан. И никто не может ему отказать. Существуют же, в конце концов, права человека!Но даже если в Питере не захотят поднимать старое дело, тоже неплохо. Пусть этапируют его в Таллин как уголовного преступника, причем рецидивиста. И тогда вряд ли он сгодится на роль внука национального героя Эстонии.Штандартенфюрер СС!Командир 20-й Эстонской дивизии СС!Да что ж тебе не лежится в твоем Аугсбурге? Столько лет лежал, а теперь вдруг начал откапываться! С чего?Ну нет! Пусть твоим внуком будет кто угодно, но он, Томас, твоим внуком не будет! На фиг, на фиг нам такое родство!«Жигуленок» Томаса бодро бежал по подсушенному солн-цем шоссе, с каждым километром удаляя его от неведомой и от этого еще более грозной опасности. Но когда до Нарвы оставалось не больше получаса езды, над трассой вдруг появился вертолет и завис над машиной Томаса. Усиленный радиомегафоном голос приказал по-эстонски:— Томас Ребане! Остановите автомобиль!И Томас понял: его достали. Его достали не менты и не служба безопасности национал-патриотов. На размалеванной камуфляжной краской вертушке по его душу явилась сама муза истории Клио. Это она отжимала его «жигуленка» к обочине и бубнила по-эстонски через радиомегафон грубым голосом патрульного:— Томас Ребане, остановите машину и заглушите двигатель! Томас Ребане, немедленно остановитесь!Но почему, почему Клио? Почему не веселая Талия? Почему не изысканная Эрато? Пусть даже занудистая Полигимния, муза гимнов. А что? Он готов петь любые гимны. «Эстония, Эстония, тарам-там-тарара». Да хоть бы и «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Так нет же, именно этой стерве Клио взбрело в ее древнегреческую голову отметить его своим вниманием.— Томас Ребане! Тормози, твою мать! — рявкнула на чистейшем русском потерявшая терпение Клио. — Или я раздавлю тебя вместе с твоими яйцами!И как бы в подтверждение нешуточности угрозы опорные полозья вертолета замаячили перед самым лобовым стеклом.Томас остановился. Его перегрузили в вертушку, а за руль его «жигуленка» сел один из давешних охранников. Через полтора часа на той же конспиративной квартире Томас предстал перед Янсеном.— Позвольте поинтересоваться, куда вы направлялись? — сухо спросил он.Томас неопределенно пожал плечами:— Да так, прокатиться, туда-сюда.— Вы направлялись в Санкт-Петербург! — тоном обвинителя заявил Янсен. — Зачем?— Ну, на денек-другой. В Эрмитаже открылась выставка супрематистов. Сам-то я не поклонник этого направления, но все-таки интересно, — попытался отболтаться Томас. — А что? Я не знал, что нельзя.— Не врите! Вы хотели сбежать!— Ну, хотел, хотел! — признал Томас. — Вам хорошо, а мою студию пасут люди Краба.— Вашу студию никто не пасет. Я вам сказал: забудьте о Крабе.— Я-то забуду. Уже забыл. А вот он обо мне вряд ли забудет.— Вот расписка, которую вы дали Анвельту. — Янсен продемонстрировал Томасу расписку и разорвал ее на мелкие клочки. — Теперь вы удовлетворены?— Я? Да. А Краб? Ему не нужны никакие расписки. Конечно, если вы не вернули ему его тридцать штук. Или это были вообще не его бабки?Но Янсен не попался в расставленную Томасом ловушку.— Приходится с сожалением констатировать, что вы просто трус, — заключил он. — Позор! Томас Ребане, вы позорите имя своего великого деда! Очень жаль, но я вынужден ограничить вашу свободу передвижений.— Посадите? — уточнил Томас. — Ну, сажайте.— Вы будете находиться под домашним арестом.— Да? Ну ладно. А долго?— Столько, сколько понадобится. Пока вы не сделаете то, что от вас требуется.— А что от меня требуется? — живо поинтересовался Томас. — Может, я быстренько это сделаю и это самое... и пойду?— Хватит болтать! — прикрикнул Янсен.Томас тяжело вздохнул и согласился:— Что ж, хватит так хватит. А на что я буду жить под домашним арестом? Учтите, бабок у меня нет.— Вы будете получать приличную зарплату. В качестве консультанта фильма.Томасу показалось, что он ослышался.— Фильма? Какого фильма?— Рабочее название — «Битва на Векше», — объяснил Янсен. — Хотя правильней было бы — «Подвиг на Векше». Это будет художественный фильм о великой победе эстонских патриотов в годы Второй мировой войны. О неизвестной победе.— Над немцами? Чего же тут неизвестного?— Нет, не над немцами. Над советскими оккупантами. Это будет фильм о нашей победе.— Мы победили? — искренне удивился Томас. — Это для меня новость. А мне почему-то казалось...— Многим так кажется, — перебил Янсен. — Потому что эстонцы не знают своей истории. Фильмом «Битва на Векше» мы восполним этот позорный пробел.— Ладно, уговорили, — сказал Томас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119