Ну, мало ли — чтобы не забрел посторонний или алкаши из соседней деревни не открутили башню у танка на предмет сдать ее в металлолом. Не знаю, правда, как здесь, а в России этот промысел сейчас в ходу. И охрана эта не может быть слишком серьезной — человек пять-шесть, вряд ли больше. И рассредоточена она почти на полкилометра: от крайнего «тигра» до штабного блиндажа. И если все это так, то на первом этапе наша задача: незаметно отключить двоих, переодеться в их камуфляж, а уже потом, под видом своих, разоружить и запереть в штабном блиндаже и остальную охрану, обрезав им все средства связи. А там можно будет переходить и ко второму этапу.Мы залегли за пригорком, Муха настроил бинокль и почти сразу сказал:— Один есть. Полюбуйся. Лежит на танке.Я посмотрел в бинокль. Действительно, на корме «тигра», второго с фланга, в свободной позе расположился боец «Эста». Лежал он на спине, закинув руки за голову, нога на ногу, «калаш» рядом. Его поза показалась мне странной. И только потом я сообразил, что это как раз тот «тигр», на котором Артист вывез «языка». Его все-таки сумели вернуть на позицию, и разогретая от бешеного напряжения двигателя броня еще хранила тепло.— Во дает! — сказал Муха. — Часовой! Часовой должен прежде всего охранять себя. Потом — вверенный ему объект. А этот валуй кого охраняет? Или решил, что не от кого? Опасное заблуждение!Но меня интересовало другое.Один. А где остальные? Больше никого не было видно. Я осмотрел всю позицию и передал бинокль Мухе. Но и Муха никого не увидел. Он даже расстроился:— Вот засранцы! Нам же две камуфляжки нужно, а у нас, получается, будет только одна!.. А! Нет. Вот и вторая идет. Идет, голуба, идет!К «тигру» неторопливо приблизился второй спецназовец, забрался на танк, пристроился рядом с первым. Мы еще немного выждали. Больше никого не было.— Пора, — кивнул я.Муха наскреб подмерзшей грязи, растопил ее в ладонях, умылся ею, скользнул в кустарник и исчез в темноте. Я тоже прошелся по физиономии грязью и взял левее.И все исчезло. Не было ни времени, ни пространства, ни воздуха, ни земли. Я сам был воздухом, землей, пространством и временем. Я словно лежал на месте, а все наплывало на меня: обступали холмы, изрытые траншеями, надвигались сверху осветительные фонари, вырастали темные туши «тигров». Иногда я оказывался на пути зарослей ивняка или орешника и тогда просто отклонялся в сторону, чтобы не мешать их движению, пропускал их мимо себя. Муху я не видел и не мог видеть, но точно знал, где он в какую секунду. И он знал, где в любую секунду я.Вот и левая гусеница «тигра» приблизила траки вплотную к моему лицу.Вот сверху донеслась мягкая эстонская речь с ее протяжными гласными и дифтонгами.И вдруг все движение прекратилось. Это означало: начали.И мы начали.Я сбросил ближнего ко мне спецназовца с брони, подхватил его автомат и сунул ствол в его раскрытый от не-ожиданности рот.— Спокойно, — негромко сказал я. — Все в порядке, ты у друзей.Не знаю, что в это время происходило с правой стороны танка, но через десяток секунд раздалось натужное пыхтение, Муха приволок на мою сторону своего клиента, потом сходил за его «калашом». Вернувшись, объяснил:— Больно уж здоров. Пришлось отключить.По мысли создателей спецподразделения «Эст», оно должно было выполнять антитеррористические и полицейские функции, поэтому в штатное снаряжение каждого бойца входила пара австрийских наручников. Что было для нас очень кстати. Мы сковали браслетками руки наших пленников и посадили рядом, прислонив спинами к гусеничным каткам. Клиент Мухи уже пришел в себя, только все время вертел головой, будто шею ему сдавливал слишком тугой галстук. А мой все отплевывался, хотя ствол «калаша», который он некоторое время держал во рту, был чистый. Ну, разве что в смазке. А если в смазке, сам виноват, личное оружие после чистки и смазки нужно протирать досуха. Вот теперь и отплевывайся.— Где остальные? — спросил я моего клиента, рассчитывая, что он оценит деликатность моего с ним обращения: все-таки я не применил к нему почти ни одного болевого приема. Но он не оценил. Он гордо поднял голову и что-то произнес по-эстонски.— Говори по-русски, — попросил я.— Не понимаешь по-эстонски?— Не понимаю.— Тогда тебе нечего делать на эстонской земле!Муха ласково похлопал его по щеке и проникновенно сказал:— Я турист, понял? И очень плохо воспитан. Дурное влияние улицы, знаешь ли, трудное детство. Туристы не обязаны знать эстонский. А будешь в......ться, схлопочешь. Имя?— Валдис Тармисто, заместитель командира второго взвода третьей роты отдельного батальона спецподразделения «Эст», — отрапортовал клиент, верно угадав за проникновенностью Мухи его мгновенную готовность перейти к методам допроса, не предусмотренным Женев-ской конвенцией.— Хватит, хватит, — остановил его Муха. — Никогда не говори больше того, о чем тебя спрашивают. А то выдашь военную тайну. А ваши тайны нам на хрен не нужны. Тебе, Валдис, задали вопрос: где остальные? На него и отвечай. Ты понял?— Так точно, понял. В блиндаже. Они в штабном блиндаже, — поспешно ответил Валдис.— Сколько их там?— Четыре человека.— Сколько всего в охране?— Они и мы. Больше нет.— Что они делают в блиндаже?— Я не знаю. Сидят. Петер знает, он только что оттуда пришел.— Что они там делают, Петер? — спросил Муха у второго.— Играют в карты. В покер.— А ты почему не играешь?— Я больше не мог. Я проиграл все деньги.— Во сколько смена? — спросил я.— В шесть утра. В шесть ноль-ноль, — отрапортовал Валдис.Я взглянул на свою «Сейку». Два ночи. Нормально.— Поднимайтесь, — приказал я.Они встали. Валдис был примерно моего роста, а Петер на полголовы выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119