— А плащ? Я забыл плащ!— Какие проблемы? Сходи и возьми, — предложил я.— Это ты так шутишь, да? — спросил он.Я не ответил. Он уселся на переднее сиденье. Я завел машину, вывел ее на асфальтовую дорогу и поставил так, чтобы сразу увидеть Артиста и Муху, если они собьются с пути и появятся впереди или сзади нас.Томас с робкой надеждой спросил:— У вас выпить ничего нет?— Ну ты даешь! — восхитился я. — Сейчас только об этом и думать!— А ты бы о чем думал, если бы тебя продержали две недели на минеральной воде «Нарзан»?Он надолго задумался, а потом задал вопрос, который, судя по всему, уже давно вертелся у него на языке:— Вы кто, ребята?— А ты? — вопросом на вопрос ответил я. — Кто ты? Если ты внук национального героя, почему тебя держат на «губе»?— Они называют это — под домашним арестом, — объяснил Томас. — В Таллине я сидел дома. С охранником. А сейчас должен быть на съемках. Не возить же меня каждый день из Таллина. Вот и пристроили на «губу». С гарантией, что не свалю.— Почему ты хочешь свалить? Почему они тебя не отпускают?— Я им нужен.— Зачем?— Не знаю. Это все — раскрутка. Понимаешь? И фильм — раскрутка. И презентация. И я на презентации. Они раскручивают.— Тебя?— Нет. Альфонса Ребане.— Твоего деда, — уточнил я.— Да никакой он мне не дед! Его и близко не было в нашей семье! Он просто однофамилец. Ребане, если по-русски, — это Лисицын. И больше ничего общего у меня с ним нет. В этом-то все и дело!— Точно?— Еще бы не точно!— Так, — сказал я. — Это кино, похоже, поинтересней того, что мы видели. Ты все расскажешь. Но не сейчас. Сначала дождемся ребят.Прошел час. Их не было.Час двадцать. Их не было.Час сорок. Никого.Я сидел в анатомическом водительском кресле «мазератти», облегающем спину и задницу, как обьятия любимой жены, но ерзал, как на иголках. Вопрос был только один: что произойдет раньше — в лагере поднимут тревогу или они вернутся.Мой внутренний голос возмущенно молчал. Обиделся, что я к нему не прислушался.Темнота сгустилась так, как бывает только перед началом рассвета. С того места, где стояла наша тачка, были видны отсветы яркого лагерного освещения, а дальше справа — тусклая цепочка огней над укрепрайоном Эстонской дивизии СС.И вдруг я заметил, что эти огни погасли. Были — и нет. Я даже сначала подумал, что мне показалось. Всмотрелся — не показалось. Ни единого огонька.Что бы это могло значить?4.10. Начало рассветать. Ребят не было. У меня в душе появилось тяжелое предчувствие беды.4.30.— Вон они! — вдруг сказал Томас.— Где?— Да не впереди — сзади!Я врубил заднюю скорость. Через две минуты Артист и Муха ввалились в машину, Артист хрипло выдохнул:— Все в порядке. Гони!— А где уазик?Он неопределенно махнул рукой:— Там бросили. Вместе со всеми «калашами». Гони, Серега, гони!Я не заставил себя упрашивать. Единственным моим желанием было оказаться от этих мест как можно дальше. И как чувствовал: не успели мы отъехать километра на три, как до нас донесся вой сирены — в лагере «Эста» объявили тревогу. Я дал под сотню — больше не позволяла дорога, она была слишком узкая и извилистая, петляла между холмов. Но минут через пять Артист попросил ехать помедленней. «Мазератти» огибала высокий холм, поросший ельником и мелкими соснами.— Тормозни! — скомандовал Артист. — Теперь мы в полной безопасности.Я остановил тачку. Артист выпрыгнул из машины и полез по холму вверх, жестами предлагая нам следовать за ним. Поднявшись метров на сто, остановился.— Вот отсюда все будет хорошо видно, — удовлетворенно сообщил он.Я осмотрелся. Уже заметно рассвело. С косогора хорошо просматривались холмы левого берега реки, исполнявшей роль Векши, но было слишком далеко, чтобы разглядеть блиндажи и окопы. По полям, обтекая холмы, стелился туман. Из него прорастали березовые перелески, стога. Было сыро, пахло прошлогодней листвой. У нас в Затопино — морозы и вьюги, а здесь — почти весна. Было что-то очень приятное в этой мирной, доброй к человеку земле.Артист напряженно всматривался в сторону Векши.— И чего мы ждем? — спросил я. — Когда совсем рассветет?— Нет. Когда они доберутся до блиндажа и включат свет.— И что будет?— Увидишь.Ожидание затягивалось. Воспользовавшись этим, Муха стащил с себя камуфляжную куртку, потом брюки и выругался:— И все ты, Артист! Из-за тебя хорошие штаны испортил!На брючине его костюма темнело мазутное пятно.— Отчистишь, — отмахнулся Артист. — Бензинчиком ототрешь. Да что же они тянут? Их же люди в блиндаже! Неужели никому не придет в голову пойти и проверить, что с ними?И тут над укрепрайоном зажглась гирлянда огней.— Всё! — завопил Артист. — Смотрите!И мы увидели.Сначала беззвучно вспухли холмы. По всей линии обороны засверкали словно бы злобные шаровые молнии. Земля вздыбилась, из нее выстреливали картечные сгустки камней, как из жерла проснувшегося вулкана. И лишь потом на наши ушные перепонки обрушился грохот взрыва. Вернее, серии взрывов, которые сливались друг с другом, образуя какой-то утробный гул. И не успела осесть поднятая на десятки метров земля, как начались короткие резкие взрывы. Я уже понял, что это такое: это начал рваться боезапас в «тиграх».От внезапной тишины даже зазвенело в ушах.— Вот вам, суки, битва на Векше! — изрек Артист. — Валим!Мы скатились к дороге, погрузились в тачку. Артист сел за руль и погнал «мазератти» к шоссе, которое связывало Тарту с Таллином.— А теперь объясни мне, что это было, — попросил я Артиста.— Да все очень просто. Мы вывели цепь на рубильник, которым включается освещение. Единственная проблема была — взрыватели не сразу нашли. Они были в снарядном ящике в штабном блиндаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119