Это они устроили взрыв!Такая трактовка происшествия меня устраивала, но было интересно, какие сложные логические построения привели режиссера Кыпса к такому выводу. Поэтому я сказал:— Но вы сами заявили, что считаете это акцией русских экстремистов.— Я ошибся. Но потом задал себе вопрос: cui prodest? Кому выгодно? Ответ ясен. Сначала взрыв, а уже через день решение правительства о торжественном перезахоронении Альфонса Ребане.— Но они вложили в фильм деньги, — напомнил я. — И немалые. И не только национал-патриоты. Другие спонсоры тоже.— Они вложили! — пренебрежительно отмахнулся Кыпс. — Все они сначала взяли в госбанке беспроцентный кредит под мой фильм и раз десять прокрутили его в коммерческих банках. Они все просчитали. Иначе и кроны не дали бы. Не знаю, как в России, а у нас в Эстонии патриотизм — это очень хороший бизнес.— Но за танки придется платить.— Ничего не придется. Все было застраховано.Кыпс принял еще дозу, порозовел, оживился, и я понял, что нужно переходить к делу, пока его снова не занесло в духовные выси.— Меня заинтересовала, Март, ваша оценка Альфонса Ребане, которую вы ему дали во время нашей встречи в клубе «Лунный свет».На лошадином лице режиссера отразилась напряженная работа мысли. Я счел необходимым напомнить:— Вы назвали его знаковой фигурой двадцатого века и великим неудачником.— Неглупо, — кивнул Кыпс, оценив глубину собственных оценок. — В сущности, это так и есть. По нему прокатились все жернова века. Коммунизм, фашизм, антисемитизм. Миллионы людей пострадали от каждого из этих жерновов. Но сразу от всех — только он. Вы читали мой сценарий?— Да. Но я не специалист в кино, поэтому оценить его не могу, — поспешил я предупредить его вопрос: «Вам понравилось?»— Для ведущего эксперта арт-агентства вы довольно скромны.— У меня другой профиль. В вашем сценарии меня заинтересовали факты. У вас там, например, есть сцена, когда маршал Жуков расстреливает генерала Волкова. В сценарии вы назвали его Воликовым. Мне она не кажется достоверной.— Это гипербола. Я рассматриваю войну как античную трагедию. Высочайший трагизм, надмирный!— А как было на самом деле?— Гораздо скучней. Генерал Волков застрелился.— Вот как? После разгона, который устроил ему Жуков?— Нет, еще до приезда Жукова. Но разве дело в этих деталях? Дело в высшей правде!Вообще-то мне казалось, что дело как раз в этих деталях, но я решил не ввергать режиссера в искусствоведческий спор, в котором он был сильнее меня. Поэтому перевел разговор на другое:— В вашем сценарии Гитлер вручает Рыцарский крест Альфонсу Ребане, а он отказывается. Это тоже гипербола?— Это художественный домысел. Этого события не было, но оно могло быть. Понимаете?— Нет. Но если вы объясните, я постараюсь понять.— Объясню. Как было на самом деле? Альфонс Ребане написал рапорт: «Мой фюрер, мои дела недостойны такой оценки». Я своими глазами видел этот рапорт в берлинском историческом архиве. Если следовать так называемой правде жизни, что я должен снимать? Ночь. Блиндаж. Альфонс Ребане берет ручку и пишет. Так? Чушь! Это же невозможно смотреть! А кино — это видеоряд!— Почему он отказался от награды? Действительно считал себя недостойным?— В общем, да. Там, конечно, было все по-другому. Но в принципе верно.— Но девятого мая сорок пятого года он эту награду принял, — напомнил я. — Из рук гросс-адмирала Дёница.— Ага! — встрепенулся Кыпс. — Значит, вы читали не только мой сценарий? Что еще?— Служебную записку Информационного отдела Минобороны, — честно ответил я. — Она была составлена по приказу Кейта.— Вот же козел! Решил меня проверить! Но не выступал. Понял, козел, что это опасно для его карьеры!— Давайте вернемся к Альфонсу Ребане. Почему он все-таки принял награду?— Вы изучали историю Второй мировой войны?— Интересовался.— Тогда поймете. После капитуляции Германии Черчилль очень опасался, что Сталин попытается захватить всю Европу. И он мог это сделать. У него было многократное превосходство над войсками союзников. Его танковые армии могли за день дойти до Парижа и за три дня до Мадрида и Рима. Поэтому по инициативе Черчилля наиболее боеспособные части вермахта, сдавшиеся в плен, не расформировывались, а концентрировались в лагерях вдоль демаркационной линии. Они имели статус военнопленных, но носили прежнюю форму и знаки различия, даже проводили строевые занятия. А их оружие хранилось на складах поблизости. И если бы Сталин решился на захват Европы, эти части приняли бы на себя первый удар. Эстонская дивизия СС и была одной из таких частей. Чтобы поднять боевой дух дивизии, Альфонсу Ребане и вручили дубовые листья. И тут он отказаться не мог. Этого требовали интересы дела. Полагаю, я ответил на ваш вопрос, — заключил режиссер Кыпс и причастился «блэк лэйблом». — Потом, когда Черчилль убедился, что Сталин нападать не будет, всех пленных перевели в лагеря в глубине оккупационных зон и подвергли денацификации. Вот вам и разгадка этого странного награждения Альфонса Ребане. Это награждение сыграло свою роль и в его дальнейшей судьбе. Предопределило его выбор на роль руководителя эстонского сопротивления и начальника разведшколы.— Его деятельность в этой роли была, насколько я знаю, не слишком успешной, — осторожно заметил я.— Это темная история, господин Пастухов. Очень темная. Я старался об этом не думать. Это помешало бы мне в работе над фильмом.— Но сейчас работа над фильмом, скажем так, завершена. У вас не появилось желания разобраться во всем до конца?— Почему вы этим интересуетесь? — спросил Кыпс.— Я с детства увлекался историей, — бодро соврал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119