— Слава богу.— Возвращайся на Сен Пол-сквер и жди Джека, — приказал Билли. — Скажи ему, где я нахожусь. А я пока послежу за ними.Уорли ушел, и Билли прошел на кладбище. Он следовал за Анной и Фэллоном, прячась за памятники. * * * — Я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы сделали вчера вечером, — сказала Анна.— Не стоит.— Один из тех людей оказался вашим старым другом. О'Хара, кажется так его зовут?— Нет, вы ошибаетесь, — торопливо возразил Фэллон.— Не думаю. Дядя говорил с ним, когда вы ушли, в пабе на углу. О'Хара ему много рассказал о вас. Белфаст, Лондондерри, ИРА.— Негодяй, — пробормотал с горечью Фэллон. — У него всегда был длинный язык. Однажды кто-нибудь раз и навсегда заткнет ему пасть, если он и впредь будет так болтлив.— Он не хотел плохого. Дяде показалось, что он восхищается вами... На войне иногда происходят вещи, которых не желают.Фэллон сухо перебил ее.— Я никогда ни к чему не возвращаюсь, ни в мыслях, ни в действиях. Это ни к чему, — проговорил он, поднимая лицо и подставляя его под капли. Они перешли на другую аллею. — Господи, это когда-нибудь кончится? Ну и жизнь! Даже небеса, и те плачут!— Вы судите о жизни с чрезмерной горечью, мистер Фэллон.— Я говорю что думаю, и для меня жизнь — это мир, достойный самого гадкого имени.— Разве в нем ничего нет? Ни единой вещи, которая интересовала бы лично вас?— Только вы, — пробормотал он.Они были совсем рядом с домиком, и Билли наблюдал за ними в бинокль, спрятавшись позади мавзолея.Анна остановилась и повернулась к Фэллону.— Что вы сказали?— Вам нечего делать здесь, — сказал он, обводя жестом руки кладбище. — Это место принадлежит мертвым, а в вас столько жизни.— А в вас?Воцарилось тягостное молчание, затем он спокойно ответил:— Нет, я — совсем другое дело. Я ходячий мертвец. Я уже давно стал таким.Она будет вспоминать эти слова, как одну из самых страшных вещей, случившихся с ней за всю жизнь.Она подняла на него свои большие невидящие глаза, устремленные в бесконечность, затем внезапно встала на цыпочки, обняла его за шею и пригнула его голову к себе. Потом страстно его поцеловала в открытый рот и отстранилась.— Вы почувствовали что-нибудь? — спросила она. — Мне удалось хоть что-нибудь пробудить в вас?— Думаю да, — сказал он не без смущения.— Тем лучше. Теперь я оставлю вас. Я хочу переодеться, а потом приготовлю завтрак. А вы поиграйте на органе, пока ждете дядю.— Хорошо.Фэллон сделал несколько шагов, и она окликнула его. Он обернулся и увидел ее на пороге, возле приоткрытой двери.— Ах, мистер Фэллон! Думайте обо мне. Вспоминайте меня. Сосредоточьтесь на этой мысли. Я существую. Я реальна.Она вошла в дом, закрыла дверь, и Фэллон пошел прочь, ускорив шаг.Когда он скрылся из виду, Билли вышел из убежища, держа бинокль в руке. ФЭЛЛОН И ПЛЕМЯННИЦА КЮРЕ! Вот это интересно.Он было собрался уходить, когда его внимание привлекло одно из окон дома. Он отступил в свое укрытие и поднес бинокль к глазам.Анна, стоя у окна, расстегивала блузку. У него тут же пересохло в горле и сжались внутренности, а когда он увидел, как она снимает юбку, и та скользит по ее ногам на пол, руки его, сжимающие бинокль, задрожали.— "Вот девка, — подумал он, — и она — с Фэллоном!" С Фэллоном!Боль, возникшая в паху, была почти непереносимой. Тогда он повернулся и побежал. * * * Фэллон играл на органе уже больше часа. Он сделал перерыв, чтобы отдохнуть. Давно он так не играл, руки его болели, но он все равно испытывал удовольствие.Он обернулся и обнаружил, что в первом ряду сидит отец Да Коста и смотрит на него, скрестив на груди руки.— И давно вы здесь?Фэллон спустился вниз.— Полчаса, может больше, — ответил священник. — Вы блестяще играете, вам это известно?— Когда-то это так и было.— До того, как вы взяли в руки винтовку во имя Матери Ирландии?Фэллон замер. Когда он заговорил, его голос превратился в шепот.— Вам это совершенно не должно быть интересно.— Никому это не должно быть интересно, — возразил священник. — И однако это интересно прежде всего для меня. По вполне определенным причинам. Господи, Боже мой, мальчик мой, как же вы смогли совершить то, что совершили, имея в себе такую музыку?— Сэр Филипп Сидней славился своей репутацией самого великолепного кавалера при дворе Елизаветы Тюдор, — ответил Фэллон. — Он сочинял музыку и словно ангел писал стихи. И в самые причудливые моменты он вместе с сэром Уолтером Рейли собирал толпу ирландцев и, преисполненный благости, убивал их, как скотину.— Да, согласен. Я понял. Но разве вы себя ощущаете таким же? Вы солдат?— Мой отец был солдатом, — сказал Фэллон, присаживаясь на балюстраду алтаря. — Он служил в чине сержанта в полку парашютистов. Его убили в Арнгейме, в бою с англичанами. Вы не видите в этом иронии судьбы?— А что случилось с вами?— Меня воспитал дед. У него была маленькая ферма на холмах Сперринса. В основном он разводил овец, было еще несколько лошадей. Я провел там довольно счастливые годы детства, бегал босиком где хотел, пока мне не исполнилось семь лет. Пока новый школьный учитель, который еще был органистом в церкви, не открыл во мне талант. И вся моя жизнь изменилась.— И вы поступили в Тринити Колледж?Фэллон приподнял брови.— Кто вам сказал?— Ваш друг О'Хара. Вы получили диплом.Тут в глазах Фэллона вспыхнули искорки веселья.— Вы поверили бы мне, если бы я сказал вам, что маленький крестьянин умудрился отхватить докторскую степень в области музыки, никак не меньше?— А почему бы и нет, — спокойно возразил Да Коста. — Мать Бетховена была кухаркой, но дело не в этом. А дальше? С чего он начал?— Ему помогли время и случай. А я однажды поехал на уик-энд к своему кузену в Белфаст, это было в августе 1969 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55