Мальчишка у казана радостно взвизгивал, указывая на кур:
- А-а-ах, ки-икимо-ора-а!..
Матрос взглянул на Запуса и, вытирая рукавом потные уши, протяжно
сказал:
- Военное курье будет, пороху нажрется. Мы их вместо почтовых голу-
бей... Отобрал?
- Нет.
Матрос протянул низко и недовольно:
- Ну-у-у?..
Хлопнул себя по ляжке и тяжело спрыгнул. Мягко треща крыльями, разбе-
жались по двору курицы. Мальчишка, подкинув дров, подбежал к матросу и,
запрокинув голову, радостно глядел ему в подбородок.
- Пошто?
- Жалко, - поднимаясь на одной ноге, сказал Запус.
Матрос укоризненно посмотрел на его ногу.
- Ну-у-у!.. Врешь, поди. Девку что ли жалко?
- Обоих.
- И старуху? Хм, чудно. Что ж контрецюнеров жалеть. Дай-ка бумагу.
Он сунул бумагу в карманы широких выпачканных дегтем штанов и, точно
нарочно ступая с тяжелым стуком, пошел к воротам.
- Ты бы дозоры об'ехал, - сказал он, не оборачиваясь.
Мальчишка с сожалением посмотрел Топошину в спину.
- Дяденька, он куды?
- По делам.
Запус схватил мальчишку за плечи и повалил. Мальчишка кувыркался,
орал, кидал песок в глаза Запуса:
- Пу-усти, чорт, пу-усти, говорят. Шти сплывут.
Вырвался и бросился бежать, размахивая руками:
- Что, догнал? что, догнал? Бу-уржуй!..
И когда Запус сидел в комнате, мальчишка стукнул ложкой по казану и,
сплевывая, сказал:
- Виселые, халипы.
Скинул покрышку и на радостях сунул подбежавшей собаке плававший
сверху кусок сала:
- Жри.
Хлебнул ложку щей, посмотрел одним глазом в небо. Еще взял пол-ложки,
почесал пальцем за ухом и закричал:
- Вставай!.. Братва, жрать пора, э-эй!..
А в бумажке, которую в широком кармане твердо нес Топошин, написано
было:

3 сентября 1917 г., Чрезвычайный Штаб Павлод. У. Совета Р., К., К.,
К. и К. Деп., заслушав доклад о работе в уезде погромщика и монархиста
капитана Трубочева и его ближайших помощников: прап. Марка Вознесенско-
го, Е. Коловина и пор. Степыша, как предателей рабочего народа, - поста-
новил: имущество предателей конфисковать, а так же их семей, движимое и
недвижимое.
Председатель Чрез-Штаба комиссар Запус.
Секретарь А. Попушенко.

II.

День воскрес летних жаров, хоть и сентябрь. Расцвели над базаром ту-
гие и жаркие облака.
В Сохтуе по воскресеньям базар.
В веселых, жарких, тесовых балаганах - ситцы, малиновые пряники. Под
небом, как куски воды, - посуда.
В этом году базары редкие. Народ не едет, казаков ждут, потому что на
ферме - Васька Запус, парень в зеленой рубахе и с шелковым пояском, по-
хожим на колос.
В этом году пожрет землю солнце. От осени через всю зиму пройдет и на
то лето выйдет...
Так говорила просфирня Елена Алексеевна дочери Ире, а в обед того же
дня можно было говорить еще. Плакать можно громче, - приехала с казачьих
поселков Фиоза Семеновна.
Сидело за столом ее широкое, окрепшее на казачьих полях, тело. Из
пухловатых век распрямлялись нагие и пьяные зеницы, - во все лицо.
Просфирня, вытянув руки по столу, спрашивала:
- Зачем вам приезжать, Фиеза Семеновна? В городе хоть и впрогорячь, а
терпеть можно. Тут-та... Из-за Марка у меня все отняли, последнюю живо-
тину.
- Вернет, - сказала Ира и рассмеялась, - не добавила кто. Может быть
- Марк, может - капитан Трубычев...
- Последнюю кожуру слупят. Разбойники, Емельяны трижды-трою прокля-
тые...
Фиоза Семеновна выглянула в окно, через реку, на ферму. На бревнах
перед фермой лежали длинные снопы конопли. Фиоза Семеновна вспомнила за-
пахи - зыбкие, желтые почему-то: как раздавленные муравьи. Зыбко отепле-
ли плечи.
- Там?
- Громом вот резанет их!.. Церковь в конюшню хотели обратить, а по-
дойти не могут. Думают только, а сила не пускает на паперть. Так и ухо-
дят.
- Поселок наш выжгли, я в Талице жила.
- Казаки скоро придут?
- Не слышно. Новоселов боятся. С войны, бают, оружию везут. Меж собой
подерутся, тожно*1 казаки приедут... Новоселы и вправь пушки везут?
- Разве у них, Фиеза Семеновна, различишь? Может и пушка, а может -
новая сноповязка. Я и на картинках пушек боюсь; пусть все возьмут, живым
бы остаться.
- Господи, и пошто такие на нас расстани удеяны?..
По воскресеньям в Сохтуе - не базары, а митинги.
Немного спустя, по приезде Фиозы Семеновны, пришел в Сохтую с Кишемс-
кого курорта лазарет. Трое солдат ехали впереди верхами, играя на бала-
лайках, четвертый шел с бубном. Больных везли длинные фуры новоселов,
покрытые от солнца больничными халатами.
Молоденький солдатик, с головой, перевязанной бинтом, задергивая ха-
лат меж ног, подскакал верхом и, не слезая, сказал Запусу:
- Разрешите доложить, товарищ комиссар, так как мы есть на вашей
_______________
*1 Потом. территории... По обоюдному соглашению - решено общим собра-
нием, врачей отпустить по домам в бессрочный, а лазарету тоже по домам,
в Томскую губернию. Буде, полежали, дураков нету. Помогчи ни надо?
Топошин лениво подергал толстыми пальцами халат верхового и спросил:
- Лекарства есть?
Солдатик закричал радостно:
- Лекарства? Как же лекарствам не быть!
- Тащи. Сгодятся. Оружье есть?
- Оружье?.. Оружье, как же, для охраны-то пулемет.
- Тащи и пулемет.
Солдатик замотал руками:
- Пулемет самим нужон. Лекарства - можно.
Топошин ткнул кулаком в морду лошади:
- Тащи, пока. Осерчаем мы на вас, и больных не посмотрим, так наскре-
бем... Не крякай. Живо расформируем. Тащи.
Пулемет притащили, а в двух мешках из рогожи - лекарства. Топошин за-
думчиво ковырнул их ногтем ноги:
- Хрен их знат... Фельшера надо где-нибудь сцапать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56