..
Он жмет ее руку.
- Мало, мало - я знаком с ним! Ведь он меня и отправил...
Ян Налецкий закидывает узкое лицо. Хохот у него длинный и глухой.
- Но ведь он будет бешено смеяться!.. Он почти догнал меня и теперь
имеет право сделать мне выговор за растянутое движение... Разрешите...
- Он ранен.
- А-а-а... - Налецкий плещется, тянется, стонет. - Какое-е нес-
частье... а...
- Вы его увидите, когда он проснется.
Олимпиада говорит по-киргизски бею:
- Генерал желает ехать со мной в одной подводе. Дайте пару... Ямщиков
не надо, из следующего аула лошадей вам вернут. Генерал правит сам...
Бей напуган, бей боится потерять лошадей. Но генерала он боится еще
больше. Он сам бежит из юрты выбрать лошадей похуже.
- Что с ним? - спрашивает Налецкий.
В юрте они одни.
Дни Павлодара кончились, начались дни степи. Нужно часто прикасаться
к голове Запуса, менять повязки. Ей тяжело поднимать револьвер, и на Яна
Налецкого нет злости. А говорить приходится громко и напыщенно, и от
этого подымается злоба:
- Я везу не атамана Трубычева, не мужа... Запуса везу! Сейчас я веле-
ла запречь лошадей, без ямщика... вы сядете править... Если вы не сог-
ласны, я вас пристрелю...
Она отходит к дверям, чтоб не выронить револьвера. Ян Налецкий без
оружия и он говорит:
- Разве я буду стрелять в женщину?.. Нелепо! Глупо!..
Ян Налецкий сидит на облучке. Шея у него длинная, длиннее лица. Ло-
шадьми он правит хорошо. Олимпиада велит ему не оборачиваться. Когда он
спрашивает - он наклоняет голову. Сначала он вежлив, а затем визгливо
тянет:
- Куда вы меня везете? Мне в другую сторону ехать!..
К вечеру он решает покорить ее любовью. Он рассказывает о своих побе-
дах, о том, что его никто не любил. Любовь такое великое чувство: однаж-
ды на фронте ему отдалась девушка, девственница.
- Она отдалась накануне сражения: меня могли убить. Это такое
счастье! Больше я ее не мог найти!..
Олимпиада думает: что с ним делать ночью. Она устала, ей хочется
спать. Запус бредит, его приходится часто поить. Голова его у ее колена.
Меняя повязку - Яна Налецкого она гонит в степь.
Олимпиада связывает его на ночь. Бечевка хлипка; Олимпиада часто про-
сыпается. Налецкому холодно; все же он лежит неподвижно; ему кажется,
что Олимпиада его сейчас в темноте убьет.
Утром он дремлет. Возжи скользят из его рук; облучек плывет назад.
Грудь саднит. Он стонет:
- Что я за несчастный человек!..
Шарахаются из трав птицы.

---------------

Летом восемнадцатого года отряд красноармейцев Стального Ижевского
полка встретил подле Урочища Бьик-Бала в Оренбургских степях подводу.
Высокий длиннолицый человек в киргизском бешмете правил лошадьми. Плес-
кая руками, он упал, гребя коленами песок, закричал:
- Ах, убейте, убейте меня скорее...
Золотоволосый, с перевязанной полотенцем рукой, розово - всем лицом -
улыбнулся и спросил:
- Самарских у вас нету?..
Олимпиада распорола пояс кофточки, вытащила лоскуток коленкора и по-
дала Запусу. Над неразборчивой подписью т. Яковлева - напечатано:
"Пред'явитель сего тов. Василий Запус является членом Павлодарской орга-
низации Р. К. П. (б-в)"... Запус погладил бумажку и, перегибая тело
(чтоб не разбередить плечо), вылез из тележки. Ян Налецкий пошел было к
нему, но вдруг вытянулся с шипящей длинной нараспев речью:
- Я умру, как подобает офицеру... Я представитель Сибирского Прави-
тельства.
... Пески, бурханы, кустарники - такие, как и в Павлодаре. Голубая,
почти белая полынь. В пески глядела Олимпиада. Тихо, как степь, дышали
верблюды; у них острые, пахнущие песком, морды и немного раскосые глаза.
Яна Налецкого ведут в концентрационный лагерь. В широкие его уши на-
бивается тяжелая пыль. Степная жаркая пыль на висках, словно камень.
Васька Запус в ячейке отряда Стального Ижевского полка делает доклад
о белогвардейских восстаниях в Сибири.
... Губы у Васьки не степные, - порозовели и в дрожи окунается в них
Олимпиада.
Веселые молодые над нею облака.

VI.

Чокан Балиханов сказал атаману Трубычеву:
- Я привел вам тысячу киргизских седел... по соглашению между нами в
полках будут русские инструктора. Я просил бы назначить инструкторами
казаков, - они говорят по-киргизски...
Чокан отрастил усы - были они зеленовато-черные, тонкие, словно губы
обведены ниткой. Склонив крепко бритую голову, он внимательно смотрит на
плечи атамана. От взятия Павлодара прошел год, Чокан в это время с'ездил
на Дальний Восток к атаману Семенову (Колчака и эс-эров он не любил). У
атамана Семенова слегка подергивающиеся плечи, - Чокан сравнивает с ним
Трубычева. Чокан просит усиленного питания для своих солдат. Здесь ата-
ман вскакивает - блестят желтые, словно медные, краги и галифэ у него
хрустят кожанно. Он кричит об интригах, взаимном непонимании, подлости
генералов.
В юрте пахнет кумысом и седлами на сундуках.
- Всю Сибирь скоро займут большевики... мы тут на камне сидеть будем.
Я приказываю вводить безжалостную дисциплину!.. Если...
Он внезапно стихает, опускается на кошму:
- Вы меня простите, я устал, Чокан... Вы со стадами пришли, Чокан?
- Я пришел всем моим народом.
- Значит, мяса у нас будет достаточно?
Чокан целый год не улыбался. Когда взяли Павлодар и позднее - Омск,
Чокана русские стали называть хитрым азиатом. Имея власть, - нужно твер-
деть лицом. Чокан - хан. Чокан скинул европейскую куртку со светлыми пу-
говицами (он ее очень любил) и натянул халат. Оставаясь один (это проис-
ходило редко), он достает из чемодана "Юмористический чтец-декламатор"
и, широко разевая рот, хохочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56