ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На боку, как у казаков, - шашка в че-
канном серебре.
Спросил кого-то Кирилл Михеич:
- Запус?
- Он...
Опять Кирилл Михеич:
- На какой, то-есть, предмет представляет себя?
И кто-то басом с кирпичей ухнул:
- Не мешай... Потом возразишь.
Стал ждать Кирилл Михеич, когда ему возразить можно.
Слова у Запуса были розовые, крепкие, как просмоленные веревки, и
теплые. От слов потели и дымились ситцевые рубахи, ветер над головами
шел едкий и медленный.
И Кириллу Михеичу почти также показалось, хотя и не понимал слов, не
понимал звонких губ человека в зеленом киргизском седле.
- Товарищи!.. Требуйте отмены предательских договоров!.. Требуйте
смены замаскированного слуги капиталистов - правительства Керенского!..
Берите власть в свои мозолистые руки!.. Долой войну... Берите власть...
И он, взметывая головой, точно вбивал подбородком - в чьи руки должна
перейти власть. А потом корявые, исщемленные кислотами и землей, подня-
лись кверху руки - за властью...
Кирилл Михеич оглянулся. Кроме него, на постройке не было ни одного
человека в сюртуке. Он снял шляпу, разгладил мокрый волос, вытер платком
твердую кочковатую ладонь и одним глазом повел на Запуса.
Гришка Заботин, наборщик из типографии, держась синими пальцами за
серебряные ножны, говорил что-то Запусу. И выпачканный краской, темный,
как типографская литера, гришкин рот глядел на Кирилла Михеича. И Запус
туда же.
Кирилл Михеич сунул платок в карман и, проговорив:
- Стрекулисты... тоже... Политики! отправился домой.
Но тут-то и стряслось.
За Казачьей площадью, где строится церковь, есть такой переулочек -
Непроезжий. Грязь в нем бывает в дождь желтая и тягучая, как мед, и глу-
бин неизведанных. Того ради, не как в городе - проложен переулком тем -
деревянный мосток, по прозванью троттуар.
Публика бунтующая на площади галдит. По улицам ополченцы идут, рас-
пускательные марсельезные песни поют. А здесь спокойнехонько по дощечкам
каблуками "скороходовских" ботинок отстукивай. Хоть тебе и жена изменя-
ет, хоть и архитектор-англичанин надуть хочет - постукивай знай.
И вот топот за собой - мягкий по пыли, будто подушки кидают. На топот
лошадиный что ж оборачиваться - киргиз он завсегда на лошади, едва брюхо
в материю обернет. А киргиза здесь как пыли.
Однако обернулся. Глазом повел и остановился.
Вертит исправничья лошадь "Император" под гладкое свое брюхо желтые
клубы. Копыта как арканы кидает.
А Запус из седла из-под шапочки - пильменчиком веселым глазом по Ки-
риллу Михеичу.
Подъехал; влажные лошадиные ноздри у суконной груди подрядчика дышат
- сукно дыбят. Только поднял голову, кашлянул, хотел он спросить, что
мол, беспокоите, - наклонились тут черные кожаные плечи, шапочка откину-
лась на затылок. Из желтеньких волосиков на Кирилла Михеича язычок -
полвершка - и веки одна за другой подмигнули...
Свистнул, ударил ладонями враз по шее "Императора" и ускакал.
II.
Соседом по двору Кирилла Михеича был старый дворянский дом. Строился
он во времена дедовские, далеко до прихода Кирилла Михеича из пермских
земель. И как сделал усадебный флигелек себе Кирилл Михеич на место кир-
гизской мазанки, так и до этой новой кирпичной постройки - стоял сосед
нем и слеп.
Пучились проросшие зеленью ставни. Били, жгли и тянули их алые и жар-
кие степные ветры, кувыркались плясами по крыше, визжали истошно и смеш-
но в приземистые трубы, - не шевелился сосед.
А в этот день, когда под вечер на неподмазанных двухколесых арбах
киргизы привезли кирпичи на постройку, - заметил Кирилл Михеич сундушный
стук у соседа. И вечеровое солнце всеми тысячи зрачков озверилось в рас-
пахнутых ставнях.
Спросил работника Бикмуллу:
- Чего они? Ломают что ль?
Поддернул чимбары*1 Бикмулла (перед хорошим ответом всегда штаны под-
дерни, тибитейкой качни), сказал:
- Апицер - бий - генирал большой приехал. Большой город, грит, совсем
всех баран зарезал. Жрать нету. Апицер скоро большой город псех резить
будет. Палле!..
В заборе щели как полена. Посмотрел Кирилл Михеич. ______________
*1 Штаны.
Подводы в ограде. Воза под брезентами - и гулкий с раскатцем сундуш-
ный стук, точно. На расхлябанные двери планерочки, скобки приколачивает
плотник Горчишников (с постройки тоже). Скобки медные. Эх, не ворованные
ли?
- Горчишников! - позвал Кирилл Михеич.
Вбил тот гвоздь, отошел на шаг, проверил - еще молотком стукнул и
тогда - к хозяину.
- Здрасьте, Кирилл Михеич.
В щель на Горчишникова уставились скуластые пермские щеки, бородка на
заграничный цвет - карандашиком и один вставной желтый зуб.
- Ты чего ж не работал?
- Так что артель. Революсия...
- Лодыри.
Еще за пять сажен проверил тот гвоздь. Поднял молоток, шагнул-было.
- Постой. Это кто ж приехал?
- Саженова. Генеральша. Из Москвы. Добра из Омска на десяти подводах
- пароходы, сказывают, забастовали. У нас тут тоже толкуют - ежели,
грит, правительство не уберут...
- Постой. Одна она?
- Дочь, два сына. Ранены. С фронтов. Ребята у вас не были? Насчет
требований?
- Иди, иди...
В ограде горел у арб костер: киргизы варили сурпу. Сами они, покрытые
овчинами, в отрепанных малахаях сидели у огня, кругом. За арбами в синей
темноте перебегали оранжевые зеницы собак.
Кирилл Михеич, жена и сестра жены, Олимпиада, ужинали. Олимпиада с
мужем жила во второй половине флигеля. Артемий Трубучев, муж ее, капитан
приехал с южного фронта на побывку. Был он косоног, коротковолос и похож
на киргиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
канном серебре.
Спросил кого-то Кирилл Михеич:
- Запус?
- Он...
Опять Кирилл Михеич:
- На какой, то-есть, предмет представляет себя?
И кто-то басом с кирпичей ухнул:
- Не мешай... Потом возразишь.
Стал ждать Кирилл Михеич, когда ему возразить можно.
Слова у Запуса были розовые, крепкие, как просмоленные веревки, и
теплые. От слов потели и дымились ситцевые рубахи, ветер над головами
шел едкий и медленный.
И Кириллу Михеичу почти также показалось, хотя и не понимал слов, не
понимал звонких губ человека в зеленом киргизском седле.
- Товарищи!.. Требуйте отмены предательских договоров!.. Требуйте
смены замаскированного слуги капиталистов - правительства Керенского!..
Берите власть в свои мозолистые руки!.. Долой войну... Берите власть...
И он, взметывая головой, точно вбивал подбородком - в чьи руки должна
перейти власть. А потом корявые, исщемленные кислотами и землей, подня-
лись кверху руки - за властью...
Кирилл Михеич оглянулся. Кроме него, на постройке не было ни одного
человека в сюртуке. Он снял шляпу, разгладил мокрый волос, вытер платком
твердую кочковатую ладонь и одним глазом повел на Запуса.
Гришка Заботин, наборщик из типографии, держась синими пальцами за
серебряные ножны, говорил что-то Запусу. И выпачканный краской, темный,
как типографская литера, гришкин рот глядел на Кирилла Михеича. И Запус
туда же.
Кирилл Михеич сунул платок в карман и, проговорив:
- Стрекулисты... тоже... Политики! отправился домой.
Но тут-то и стряслось.
За Казачьей площадью, где строится церковь, есть такой переулочек -
Непроезжий. Грязь в нем бывает в дождь желтая и тягучая, как мед, и глу-
бин неизведанных. Того ради, не как в городе - проложен переулком тем -
деревянный мосток, по прозванью троттуар.
Публика бунтующая на площади галдит. По улицам ополченцы идут, рас-
пускательные марсельезные песни поют. А здесь спокойнехонько по дощечкам
каблуками "скороходовских" ботинок отстукивай. Хоть тебе и жена изменя-
ет, хоть и архитектор-англичанин надуть хочет - постукивай знай.
И вот топот за собой - мягкий по пыли, будто подушки кидают. На топот
лошадиный что ж оборачиваться - киргиз он завсегда на лошади, едва брюхо
в материю обернет. А киргиза здесь как пыли.
Однако обернулся. Глазом повел и остановился.
Вертит исправничья лошадь "Император" под гладкое свое брюхо желтые
клубы. Копыта как арканы кидает.
А Запус из седла из-под шапочки - пильменчиком веселым глазом по Ки-
риллу Михеичу.
Подъехал; влажные лошадиные ноздри у суконной груди подрядчика дышат
- сукно дыбят. Только поднял голову, кашлянул, хотел он спросить, что
мол, беспокоите, - наклонились тут черные кожаные плечи, шапочка откину-
лась на затылок. Из желтеньких волосиков на Кирилла Михеича язычок -
полвершка - и веки одна за другой подмигнули...
Свистнул, ударил ладонями враз по шее "Императора" и ускакал.
II.
Соседом по двору Кирилла Михеича был старый дворянский дом. Строился
он во времена дедовские, далеко до прихода Кирилла Михеича из пермских
земель. И как сделал усадебный флигелек себе Кирилл Михеич на место кир-
гизской мазанки, так и до этой новой кирпичной постройки - стоял сосед
нем и слеп.
Пучились проросшие зеленью ставни. Били, жгли и тянули их алые и жар-
кие степные ветры, кувыркались плясами по крыше, визжали истошно и смеш-
но в приземистые трубы, - не шевелился сосед.
А в этот день, когда под вечер на неподмазанных двухколесых арбах
киргизы привезли кирпичи на постройку, - заметил Кирилл Михеич сундушный
стук у соседа. И вечеровое солнце всеми тысячи зрачков озверилось в рас-
пахнутых ставнях.
Спросил работника Бикмуллу:
- Чего они? Ломают что ль?
Поддернул чимбары*1 Бикмулла (перед хорошим ответом всегда штаны под-
дерни, тибитейкой качни), сказал:
- Апицер - бий - генирал большой приехал. Большой город, грит, совсем
всех баран зарезал. Жрать нету. Апицер скоро большой город псех резить
будет. Палле!..
В заборе щели как полена. Посмотрел Кирилл Михеич. ______________
*1 Штаны.
Подводы в ограде. Воза под брезентами - и гулкий с раскатцем сундуш-
ный стук, точно. На расхлябанные двери планерочки, скобки приколачивает
плотник Горчишников (с постройки тоже). Скобки медные. Эх, не ворованные
ли?
- Горчишников! - позвал Кирилл Михеич.
Вбил тот гвоздь, отошел на шаг, проверил - еще молотком стукнул и
тогда - к хозяину.
- Здрасьте, Кирилл Михеич.
В щель на Горчишникова уставились скуластые пермские щеки, бородка на
заграничный цвет - карандашиком и один вставной желтый зуб.
- Ты чего ж не работал?
- Так что артель. Революсия...
- Лодыри.
Еще за пять сажен проверил тот гвоздь. Поднял молоток, шагнул-было.
- Постой. Это кто ж приехал?
- Саженова. Генеральша. Из Москвы. Добра из Омска на десяти подводах
- пароходы, сказывают, забастовали. У нас тут тоже толкуют - ежели,
грит, правительство не уберут...
- Постой. Одна она?
- Дочь, два сына. Ранены. С фронтов. Ребята у вас не были? Насчет
требований?
- Иди, иди...
В ограде горел у арб костер: киргизы варили сурпу. Сами они, покрытые
овчинами, в отрепанных малахаях сидели у огня, кругом. За арбами в синей
темноте перебегали оранжевые зеницы собак.
Кирилл Михеич, жена и сестра жены, Олимпиада, ужинали. Олимпиада с
мужем жила во второй половине флигеля. Артемий Трубучев, муж ее, капитан
приехал с южного фронта на побывку. Был он косоног, коротковолос и похож
на киргиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56