Смовия уже был на ногах. Хельм лежал без сознания на койке. Смовия привел его в чувство, похлопав по щекам, и тот поднялся, напоминая по виду боксера, пропустившего удар, но еще способного двигаться. Я сказал:
— Что это было, доктор? Что это было за ощущение?
— Нечто, не вписывающееся в наше понимание медицины, — ответил он.
Хельм откашлялся и сплюнул, а затем произнес:
— А я умер. Я знаю, что умирал. Но вы же здесь, доктор, следовательно, я полагаю… А, может, вы тоже умерли. А где мы находимся?
— Мы в переходной камере станции генерала Свфта, — напомнил ему я.
— А сам он где? — вполне логично захотел узнать Смовия.
— Он вышел, как раз перед началом этих ощущений, — сообщил я.
Хельм неверной походкой шагнул к двери. Я велел ему подождать.
— Вероятно, — сказал я, — нас переместили в приемную кабину в столице йлокков. Нам не следует торопиться.
— Все произошло так быстро, — пожаловался Хельм. — Мы вошли сюда, и не успел я устроиться поудобнее, как — жах! Я умирал, — повторил он, глядя на меня умоляющими глазами, — я знаю, что действительно умирал. Я чувствовал, словно вишу в пустоте — я знаю, что это был переход на другой уровень бытия — в смерть.
— Не совсем так, — поправил его я. — Это был другой переход. Мы пересекли континуум и вышли на другую А-Линию. Мы живы, не бойся.
— Да, да, конечно, — согласно кивнул юноша. — Но мы уже пересекли множество альтернативных А-Линий в нашем шаттле, и никто не умер — и ничего подобного не испытывал.
— Мы были защищены контуром нашего корабля, — объяснил я самому себе. — В этот раз мы подверглись воздействию субъективно ускоренного энтропического потока без всякой защиты. Это сродни тому, что мы испытываем обычно при очень малой скорости потока. И движение это ассоциируется в нашем сознании со смертью — поэтому так ужасны были твои ощущения.
Он огляделся.
— Что-то я не вижу Свфта, — заметил он. — Эта проклятая крыса бросила нас здесь умирать одних.
— Он вышел ненадолго, — попытался подбодрить его я.
Тут как раз появился вражеский генерал.
— Господа, — сказал Свфт резко, — я материализовал нас в заброшенном складе вблизи Комплекса. На улице темно, и прохожих должно быть мало. Нам надо осторожно выйти отсюда, конечно, после того, как я проведу рекогносцировку.
Он скользнул в странной формы кресло перед пультом, над которым было три ряда экранов повторителей. Все они были темными. По-видимому, это его устраивало, потому что он встал и распахнул перед нами дверь.
— Будьте осторожны, — предупредил нас Свфт. — Возможно легкое нарушение ориентации вследствие незначительной ошибки замыкания энтропического градиента. Позвольте мне пойти вперед.
И, не дожидаясь ответа, он шагнул наружу, а мы последовали за ним.
Колокола звучали так близко, что, казалось, звук их шел прямо из моей головы. Клонг! Ку-лонг! Онг-онг! Обхватив голову обеими руками, я попятился, чтобы скрыться от жуткого гула, но он только усиливался, приближался, окружал меня, доводя до отчаяния.
— Прекратите! — заорал я.
— Прекратите! — зазвучал громовой голос в моих ушах. Я снова открыл глаза, превозмогая боль, и увидел Свфта, подтянутого и элегантного, воплощение достоинства и чести. Я обратился к нему:
— Этот шум! Он сводит меня…
Продолжать я не мог — у меня в груди с шумом проворачивалось какое-то огромное колесо. Я увидел, что мы находимся на пустынной улице с редкими фонарями и глухими каменными фасадами домов, и ощутил отвратительный запах разлагающейся плоти. Повсюду лежали мертвые крысы.
— Спокойно, полковник, — властно сказал генерал.
Боль и шум начали отступать.
— Вы слышали удары собственного сердца, — объяснил он мне. — Обычно ваше сознание подавляет восприятие этих звуков. Расслабьтесь, и все пройдет.
Я увидел, как Хельм стоит с открытым ртом, вцепившись руками в столб.
— Все будет хорошо, Энди, — попытался произнести я.
В поле моего зрения попал доктор Смовия. С зеленоватым от боли лицом он все еще крепко сжимал в объятиях мирно спящего ребенка. Шум прошел, словно его и не было. Грудь тоже больше не болела. Я поддержал шатающегося Смовию и, взяв у него их рук ребенка, передал генералу. Энди, часто-часто моргая, смотрел на меня.
— Полковник! — с трудом выговорил он. — Где — где — что?..
— Это все только в нашем сознании, лейтенант, — успокоил его я. — «Ошибка замыкания градиента», так это назвал его превосходительство.
Смовия, казалось, почувствовал себя нормально. Он, правда, выглядел бледным в свете уличного фонаря, но так выглядят все в их мертвящем свете. Не он один — вся улица имела такой же бледный, грязно-желтый цвет. Вся сцена была столь же ужасающе отвратительна, как и запах.
— Вы что-то сказали о складе, ваше превосходительство, — сказал я, не совсем понимая, что он имел в виду.
— Да, конечно. — Он указал на распахнутую дверь в стене из гофрированного металла совсем рядом с нами. — Мы только что вышли, — пояснил он. — Вы не совсем ориентировались в обстановке, но пошли вслед за мной, поскольку я увидел, что горизонт чист. Кстати, — продолжал он, — не объясните ли вы мне значение этой вашей идиомы «горизонт чист»? Что это значит?
— Это сейчас так важно, генерал? — спросил я, борясь со свойственным каждому уважением к чину. Я заметил, что генерал выглядел не так уж блестяще. Он был не красавец — просто уродливый, если смотреть на него, как на человека. Впрочем, он же не был человеком, и я попытался взглянуть на него с точки зрения крысы — и у меня это настолько здорово получилось, что я вынужден был снова прислониться к стене, чтобы не упасть, настолько яркую картину нарисовало мне мое воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65