— Мы не можем использовать тяжелое вооружение, чтобы не разрушить наши собственные города.
— Вот именно, — согласился Рихтгофен. — Я думаю, что на этом и базируется их стратегия.
— И сколько их, по-вашему? — спросил я.
— По моим оценкам, приблизительно четыреста тысяч на настоящий момент,
— мрачно сказал Рихтгофен. — И все время прибывают новые.
— Считайте, что их уже триста девяносто девять тысяч девятьсот девяносто восемь, — внес свой вклад Ларс.
— Похоже, — серьезно сказал Манфред, — что нашей лучшей стратегией будет переход к партизанской войне. Я уже предпринял шаги, чтобы устроить полевую штаб-квартиру неподалеку от Уппсалы. Тебе и Барбро лучше всего перебираться туда прямо сейчас. Я рассчитываю на то, что ты примешь командование.
Я ответил:
— Слушаюсь, — но сердце у меня упало.
1
В течение следующих суток нам удалось мобилизовать несколько подразделений имперской армии, вооружив их поспешно изготовленными антиразбивательными лучами широкого поля действия. Составив колонну из шести грузовиков, мы без особого труда пробились сквозь довольно хлипкие баррикады йлокков в сельскую местность, избежав жертв с нашей стороны. Говоря «мы», я имею в виду Барбро, Люка, нашего преданного слугу, чуть больше десяти крупных армейских шишек с семьями, всяческими врачами, механиками, поварами, команду рядовых, находившихся в увольнении, и еще кого угодно, кто пожелал эвакуироваться, причем большинство прихватили с собой кое-какие пожитки, которые «никак нельзя было оставить».
На окраинах города мы захватили шесть автобусов и армейскую полугусеничную машину и, отразив несколько несерьезных атак, вскоре набрали достаточно солдат, чтобы наполнить наш транспорт.
— Эти «локи» явно не отборные войска, — заметил молодой лейтенант по имени Хельм. Он служил в миротворческих силах на Ближнем Востоке и повидал настоящие решительные атаки. По сравнению с ними выступления этих тварей казались вялыми и нерешительными. Меня это вполне устраивало. Но они были настойчивы и, казалось, не считались с потерями, хотя всегда уволакивали с собой своих раненых и убитых, когда отступали, и им всегда удавалось прихватить несколько пленных.
Как только мы покинули пригород, чудища перестали нас беспокоить. Наши новые устройства работали отлично, и поскольку противник, похоже, специализировался только на одном виде оружия, считая его непреодолимым, они вскоре поняли, что при нашем появлении надо убегать. Сложилась ничейная ситуация: они овладели городами, мы могли оставить за собой сельскую местность. Здесь было мирно, но совсем не так, как прежде. Ведь даже здесь мы видели ужасные признаки войны.
2
Нас направили в полевую штаб-квартиру, расположившуюся на поляне в буковом лесу неподалеку от небольшого городка. По дороге туда нам попалась баррикада, украшенная тремя разбитыми грузовиками и 75-мм артиллерийскими установками. Артиллеристы уже готовились снести наш головной автобус с дороги, когда я и двое других — явно людей — спрыгнули на асфальт и убедили их, что мы свои. Когда они немного справились с разочарованием из-за того, что не довелось пострелять по автобусам, они были, похоже, рады нас видеть, но все продолжали смотреть на дорогу, по которой мы приехали. Они сказали нам, как побыстрее доехать до штаб-квартиры. Мы ее нашли: палатку на шесть человек и полугусеничную машину, вокруг которых стояло несколько военных.
Я принял командование у измученного бригадира, который чуть с ног не падал, но изо всех сил старался следить за боями в городе и вокруг него и управлять действиями местных рекрутов, которых ему удалось вывести на позиции, чтобы блокировать дальнейшее продвижение противника по местности.
Майор с озабоченным видом вышел из леса и спросил меня:
— А где основные силы, сэр?
Ему удалось не разрыдаться, когда я ответил:
— Это мы и есть.
— Мы пока заставили отступить одну небольшую колонну, — сказал он мне.
— Они въехали прямо в дула наших орудий. Похоже, не понимали, что это такое. У них самих есть довольно мощные пушки, но очень малого радиуса действия. — Он указал на пару разбитых стволов деревьев футах в ста от палатки. — Они их разнесли, но пройти вперед не смогли, после того, как мы сшибли с дороги пару грузовиков. — И он похлопал крыло полугусеничной машины.
— Они привыкли к энергетическому оружию малого радиуса действия, — объяснил я ему. — Это дает нам какое-то преимущество, если удастся выманить их из города. Продолжайте действовать, майор, я вернусь.
Майор кивнул:
— Ja visst! Мы не можем стрелять из нашей пушки по городу: мы его разрушим!
Я сказал ему, чтобы он продолжал в том же духе, захватил с собой несколько человек и отправился на осторожную разведку. Я не думал, что йлокки легко отнесутся к своему поражению у баррикады. Мы видели их патрули, отдельных разведчиков и отряды до десяти человек — фу ты! — тварей, собиравшихся у всех строений и зарослей. Мы двигались дальше (три наших машины сильно барахлили) и вскоре добрались до маленького городка под названием Сигтуна. Он казался таким же мирным, как все шведские городки осенним утром. В полумиле от первого здания в кювете оказался полуобгоревший вездеход. Я зашел в здание — песочного цвета ресторанчик с красными геранями на окнах — живых там не оказалось. В сотне ярдов от него мы нашли человека в серо-зеленом мундире шведской армии. Он лежал на самой середине дороги. Он пошевелился, когда мой грузовик подъехал и остановился рядом с ним. Нога его была вся разворочена. Я слез и подошел к нему, и он успел еще сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65