— И где же его дом, и как мы туда попадем?
Он взглянул на маленький пульт управления.
— Полковник, — начал он уверенно, но затем продолжал уже более сдержанно, — разве мы, разве вы, сэр, не можете покрутить тут что-нибудь и отправить эту штуковину обратно, откуда она прилетела? Ведь должен же быть какой-то способ…
— Ну, давай поищем, — предложил я. Он начал выдвигать ящики и вынимать их содержимое, чтобы заглянуть на дно. Над простой панелью, на которой не было достаточно приборов для навигации в Сети, я увидел маленький экран, который показался мне чем-то знакомым. Рядом я заметил ручной триггерный переключатель с неизвестными мне обозначениями. Я нажал его, и экран загорелся красным, потом розовым, а потом появилась тонкая паутинка сетки
— как раз то, что нам было нужно. Это понял и Хельм — он заговорил так радостно, словно только что сбылось его самое заветное желание.
— Это же самая настоящая карта! — сказал он, счастливо улыбаясь.
Я не так уж обрадовался: я понимал, что это всего лишь карта Желтой Зоны, а остальная Сеть показана была нечетко.
— Не торопись, — предупредил я его. — Мы даже не знаем масштаба. Но вот это большое сплетение справа от центра, наверное, база йлокков.
Я внимательно рассматривал тонкие пересекающиеся линии, пытаясь сопоставить их узор с известными мне картами Сети Империи и с положением черной точки в Зоне на большой карте Манфреда. У левого нижнего угла экрана линии спутывались в узелки, некоторые резко обрывались, другие поворачивали обратно. Край экрана не давал возможности их получше разглядеть.
— Это самая подробная карта Распада, какую я когда-либо видел, — сказал я Хельму, указывая на хаотически сплетенные линии. — Видно, эти парни не такие уж профаны в технике Сети. Только из-за одного этого стоило проделать весь путь.
— Но, сэр, а как же этот несчастный принц? — взволнованно спросил Энди.
— Мы просто должны вернуть его домой!
— Специалисты Сети в Стокгольмском центре Ноль-ноль лучше нас смогут справиться с этим делом, — заметил я.
— Сэр! — Хельм не мог успокоиться. — А эта карета? Ведь не могли же мы случайно оказаться как раз на этой линии. Они, должно быть, хотели, чтобы мы ее нашли.
— Они или кто-то другой, — поправил его я. — Вероятно, кто-то, кого заботило, что случится с ребенком.
— Он здесь недолго лежал, — рассуждал вслух Хельм. — Пеленки еще чистые.
— Верно, — кивнул я. — Сдается мне, мы и этот младенец оказались в этой точке почти одновременно. Ты прав: это не может быть просто совпадением.
— Но кто? — недоумевал Хельм. — Кто мог захотеть бросить ребенка — ребенка королевской крови — в таком месте? И зачем понадобилось это делать, но так, чтобы быть уверенным, что бедного малыша спасут?
— Спасут? — переспросил я машинально. — Он же застрял здесь, как и мы.
— Но, сэр, ведь несомненно… — Хельм проговорил, запинаясь, а затем, с видимым усилием взяв себя в руки, выпрямился.
— Вы же знаете, как, сэр: у нас есть машина. И даже старая карета — вы сказали, что это тоже шаттл! — Он, видимо, увлекся этой идеей. — Мы можем полететь на нем. Если необходимо, — добавил он.
— Не знаю, Энди, — честно сказал ему я. — Мы здесь в точке стасиса. У нас здесь субъективное время, ведь по-другому наша нервная система не сможет работать — так уж мы устроены. Но сколько времени прошло? Наш хронометр в шаттле показывает, что прошел год. А что такое год? Воображаемое понятие…
— Сэр! — перебил меня Хельм. — Год — это время одного оборота Земли вокруг Солнца. Это не воображаемое понятие! Мы это не придумали!
— Да нет, придумали, — поправил я его. — Эта наша идея, она всего лишь догадка. Может, она и соответствует природному явлению, а может быть, и нет. Может, это всего лишь фантазия. Этот вопрос еще не решен философами.
— Но, сэр, — каждый знает…
— Столетиями люди знали, что Земля плоская, — напомнил я ему, — и что Солнце вращается вокруг нее.
— Но они ошибались! — поспешил напомнить мне Хельм.
— Ошибались? Да любой последний идиот посмотрит на море, на прерии и увидит, что Земля плоская. Ты только посмотри сам: Солнце проходит по небосводу каждый день, и всходит оно на востоке, как раз тогда, когда должно было бы, если бы ночью прошло под Землей. Так что ты отрицаешь очевидное!
— Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр. Но у нас есть приборы, и их показатели объективны. Они показывают, что происходит в действительности.
— А ты поставь автомобиль на подъемник, так чтобы колеса были в воздухе, и погоняй мотор, — предложил я. — По спидометру получится, что ты едешь со скоростью восемьдесят или девяносто миль в час.
— Но в действительности, — поправил он меня, — он просто показывает, что колесо, к которому подсоединен датчик, вращается. И это реальное явление. Спидометр это не придумал.
— И это показывает, насколько интерпретация, основанная на наших предубеждениях, влияет на наше понимание даже самых простейших наблюдаемых событий, Энди.
— Ну, — сказал мой молодой напарник, — это ведь не так уж важно…
— Ты прав. Сейчас нам надо решить, что делать, и сделать это. И решение должен принять я. Я не могу переложить ответственность на младшего офицера.
Он кивнул, соглашаясь.
— Я не хотел сказать, сэр… — он умолк.
Я сказал ему, что все понимаю, и отвел корабль от кареты. Только сейчас я обратил внимание на то, что она была покрыта сверкающим черным лаком и выглядела совершенно новенькой. На высоких колесах со спицами красовались массивные резиновые шины.
— Это подделка, — сказал я Хельму. — Они, вероятно, хотели, чтобы мы подумали, что ищем А-Линию с отсталой техникой передвижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65