Вокруг него в несколько слоев стояла охрана, но они незамедлительно пропустили своего босса.
— Под зданием кирпичный подвал, — сказал он мне. — Построен еще в шестнадцатом веке. Очень устойчивый. Они его захватили под пересылочный пункт. Вводят войска побатальонно с интервалом в шесть часов. Поразить такую цель было бы элементарно просто, если бы не сливки общества, поселившиеся наверху. Их ничто не беспокоит, не считая, оказывается, кошмаров. Выхлопы от йлоккского варианта М-К двигателя.
— Печально, — заметил я. — Нельзя допустить, чтобы наши телезвезды и плейбои видели во сне, что им придется работать.
— Это не шутки, Брайан, — укорил меня Манфред. — Здесь живет генерал фон Хорст и Крмблински, тот тип, который создал Холото-что-то, ну, ты знаешь. Очень популярная личность. Нельзя же просить его съехать, чтобы мы могли взорвать его коллекцию произведений искусства.
— Это тот приборчик «холото», с помощью которого можно управлять снами и записывать их?
— Вот именно: опиум для народа, — неодобрительно ответил Рихтгофен. — Как ты знаешь, благодаря ему Крмблински стал народным героем.
— Все равно лучше бы их эвакуировать, — заметил я.
Манфред покачал головой.
— Некоторые из этих людей потратили миллионы крон и половину жизни, собирая коллекции безделушек и создавая подходящее окружение, где они смотрелись бы как надо — если не считать того, что никому на них смотреть не разрешается. Нам пришлось бы выгонять их силой.
Я посмотрел на него, чтобы проверить, не шутит ли он. Он не шутил.
— Нам лучше бы начинать, генерал, — сказал я — Смотрите! Вот и очередная порция подкреплений.
Колонна в десять крыс маршем выходила из старого сарая — более чистая и бодрая, чем те, что я видел, и готовая завоевать мир — НАШ мир.
— Мы не можем все время копить трупы, генерал, — напомнил ему я.
Раздалось несколько выстрелов, и крысолюди перестроились в колонны по два и пошли по улице. Они не пытались начать атаку или даже защищаться — просто шагали, как будто на параде. А может, так оно и было: из-за угла выехал странный тяжелый автомобиль, напоминающий штабную машину, и затормозил у сарая.
— Вот и наша цель, генерал, — сказал я, начиная вылезать из машины.
Рихтгофен жестом вернул меня обратно и сказал в свой полевой телефон:
— Один выстрел из восемьдесят восьмого калибра, полковник, — и четко приказал: — Мне нужно прямое попадание, для пристрелки места нет.
— Не годится, чтобы жильцы наверху подумали, будто идет война, — согласился я.
Выстрел был сделан, и машину обволокло бушующее облако пыли. Когда ветер отнес его в сторону, стала видна машина — без видимых повреждений.
— Видите нашу проблему, полковник, — сказал Рихтгофен. — Видимо, они ответили на наши взрывчатые вещества и снаряды тем, что создали вариант своего «разбивателя», который удерживает и поглощает взрывы. Поразительно быстрая работа! У нас опаснейший противник, полковник, не забывайте!
Дело принимало серьезный оборот. Он дважды подряд назвал меня «полковник», а ведь он обращался со мной в соответствии с моим чином только тогда, когда дела были по-настоящему плохи.
— А что если я подкрадусь и проткну им шины? — шутливо-заговорщицким тоном предложил я, но Манфреду было не до моего чувства юмора. Впрочем, и мне тоже. Конечно, я уже доложил о танке — челночном корабле, который так недолго был в моих руках: нас удивило, что больше мы их не видели. У них была только пехота, но зато ее было очень много. Кто-то сказал, три миллиона. Разведка подняла свои оценки до четырех миллионов в Стокгольме и в других местах, плюс-минус несколько сот тысяч, причем каждую секунду прибывали все новые.
— Мы все время несем потери. — Манфред стукнул кулаком по ладони. — Нам надо что-то ПРЕДПРИНЯТЬ, черт подери! — На самом деле он сказал просто «дьявол», что можно считать самым последним приближением к ругательству, которое позволяет шведский язык. Рихтгофен редко говорил по-немецки: он жил здесь со времени вынужденной посадки в 1917 году. Бросив на меня гневный взгляд, он сказал: — Нет, Брайан, я не вижу сейчас альтернативы. Только ведь большое устройство, которое могло бы доставить туда ударную бригаду из десяти человек, было бы лучше.
— Извините, но я не могу с вами согласиться, сэр, — ответил я. — Я не собираюсь славно погибнуть, пытаясь совершить невыполнимое, я не планирую вместе с горсточкой камикадзе бросать вызов целому народу. Я хочу проскользнуть туда без всяких фанфар и сделать то, что необходимо сделать. Согласно тому, что сказал этот Свфт, положение у них уже сейчас отчаянное. Я задумал…
— Хорошо, — оборвал меня Рихтгофен. — Как хотите. Но я сомневаюсь, очень сомневаюсь, что ваш поход окажется успешным. Я боюсь, что вместо этого я просто потеряю своего лучшего офицера.
— Плюс еще пару дней, — сказал я.
Я отправил Хельма реквизировать несколько стандартных пайков, приказав вернуться десять минут назад.
Он умчался бегом, а я вернулся к делу. Лишнего времени не было. Доктор Смовия отправился поговорить с нашими медиками.
— Манфред, если у меня не выйдет, я не сомневаюсь, что вы позаботитесь о Барбро.
Он угрюмо кивнул, и на этой ноте мы отправились в гаражи Сети.
Прежний машинный парк неподалеку от Сталлместергарден все еще походил на машинный парк, даже рельсы для трамваев остались на месте и использовались для передвижения грузовых повозок. Старомодные сине-зеленые трамваи уже давным-давно были отправлены в Лиму, в Перу. Я надеюсь, о них там хорошо заботятся. Вдоль подстриженной живой изгороди под рядом лип шла аккуратно вымощенная кирпичом дорожка, ведущая к двери для обслуживающего персонала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65