Я не могу быть с ними сама собой, а когда я не могу быть с кем-то сама собой, я становлюсь неприятной.
— А со мной вы можете быть сама собой?
— О, вас я не боюсь. И никогда не боялась. Вот в чем была беда, с самого начала.
— Ну что ж, раз так, это все, что требуется. Я тоже вас не боялся с самого начала.
— Вот я и предала Айрин.
— Перестаньте! Никогда вы ее не предавали.
— Она вас первая полюбила.
— Но я-то вообще никогда ее не любил, — взмолился он.
— Она думала иначе.
— Тут нет виноватых, и я не позволю вам винить в чем-то себя. Моя дорогая…
— Подождите. Давайте постараемся понять друг друга, — сказала Пенелопа, вставая со стула, чтобы помешать ему приблизиться. — Я хочу, чтобы вам все было ясно. Нужна ли вам девушка, у которой нет ни цента, которая чувствует себя чужой в обществе вашей матери и которая обманула и предала собственную сестру?
— Мне нужны вы !
— Так вот: этому не бывать. Я бы вечно презирала себя. По всем этим причинам я должна от вас отказаться. Да, да, должна.
Она смотрела на него, и в ее убеждении была явная неуверенность.
— Таков ваш ответ? — спросил он. — Ну что ж, я вынужден повиноваться. Простите, если я требовал от вас слишком многого. И — прощайте.
Он протянул руку, и она пожала ее.
— Наверно, я кажусь вам капризной и непостоянной, — сказала она. — Но я ничего не могу с собой поделать — я и сама себя не понимаю. Меняю свои решения по два раза на дню. Но нам ничего не остается, как расстаться, да, другого пути нет. Другого пути нет, — повторила она. — И я постараюсь запомнить это. Прощайте! Я все сделаю, чтобы запомнить это, вы тоже — и очень скоро вы и думать обо всем этом забудете. Нет, нет, не об этом . Я ведь знаю, какой вы верный; и все же вы скоро посмотрите на меня другими глазами и поймете, что, даже не случись всего с Айрин, я вам не подхожу. Ведь правда? — говорила она срывающимся голосом, все еще не выпуская его руки. — Я совсем не та, какую желали бы видеть ваши родные; я это почувствовала. Я маленького роста, и смуглая, и некрасивая, и они не понимают мою манеру разговаривать, а теперь мы еще и разорены. Нет, я им не гожусь. Прощайте. Вы и так были слишком терпеливы. Я достаточно вас испытывала. Мне бы решиться и выйти за вас замуж наперекор их желаниям, раз вы этого хотите, но на такую жертву я не способна — для этого я слишком эгоистична… — И вдруг она бросилась ему на грудь. — Я даже отказаться от вас не могу! Как я взгляну кому-нибудь в глаза? Уезжайте! Уезжайте, но возьмите меня с собой! Я так старалась от вас отказаться. Я все испробовала — и все напрасно. Бедная Айрин! Каково-то ей было от вас отказаться!
Кори немедленно вернулся в Бостон, предоставив Пенелопе сообщить сестре о предстоящей свадьбе. Случай или недоразумение избавили ее от этого. Едва Кори вышел, как в комнате появилась Айрин и спросила:
— Пенелопа Лэфем, неужели ты так глупа, что отослала этого человека из-за меня? — Пенелопа растерялась от проявления такого удивительного мужества; она не ответила прямо, и Айрин продолжала: — Если это так, то будь любезна, верни его. Я не допущу, чтобы он думал, будто я сохну о человеке, который меня никогда не любил. Это оскорбительно, и я этого не допущу. Немедленно верни его!
— Хорошо, хорошо, Рин, — пролепетала Пенелопа. И добавила, устыдясь своих увиливаний перед гордым великодушием Айрин: — Я уже… то есть… он вернется.
Айрин на мгновение застыла, глядя на нее; что было у нее в мыслях, неизвестно, но вслух произнесла она только:
— Ну-ну! — и оставила сестру, испытавшую смятение, — смятение и вместе с тем облегчение, ибо обе они знали, что говорят об этом в последний раз.
Свадьба состоялась после стольких бед и несчастий и породила столько сожалений о прошлом и опасений за будущее, что не принесла Лэфему того торжества, которое прежде вызывала у него мысль о родстве с семейством Кори. Неудачи преследовали его так долго, что лишили всякой надежды на преуспеяние, ради которого люди пресмыкаются и раболепствуют, и, проведя через сомнения и душевные муки, вернули мужественность, которую едва у него не отняло процветание. Ни он, ни его жена и думать не думали теперь о том, что их дочь выходит за представителя семьи Кори; они думали только о том, что их дочь идет за того, кто ее любит; присутствие Айрин еще более их отрезвляло. Сердцем они были с нею.
Миссис Лэфем не уставала повторять, что не представляет себе, как выдержит это.
— Все мне кажется, будто тут что-то неправильно.
— Нет, правильно , — твердо отвечал полковник.
— Я знаю. А все кажется, что нет.

Мне не составит большого труда указать те черты в характере Пенелопы, за которые семейство ее мужа в конце концов примирилось с ней и полюбило ее. Такое постоянно происходит в романах; и семейство Кори, как и намеревалось, постаралось увидеть в женитьбе Тома лучшее, а не худшее.
Они оказались людьми, способными оценить поведение Лэфема, о котором рассказал им Том. Они гордились им, и Бромфилд Кори, которому доставлял тонкое эстетическое наслаждение героизм, с каким Лэфем противился Роджерсу и его искушениям, — героизм неосознанный, но истинно драматический, — написал ему письмо, которое прежде безмерно польстило бы этой простой душе, хотя теперь он как бы его и не заметил.
— Ну и что ж, может, Пэн станет там полегче, — сказал он жене.
И все же различия между семьей Кори и женой Тома не стерлись, да и не могли стереться.
— Вот бы Том женился на полковнике, — тонко заметила Нэнни Кори.
Перед отъездом в Мексику, когда Том привез жену к себе домой, стороны временно проявили учтивость и терпимость: свекор по своей доброте сделал вид, будто ему нравится ее манера говорить, хотя сомнительно, что даже он находил в ней такое же удовольствие, что и ее муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108