— О нет, ничего похожего. Она не произносит афоризмов, никаких блесток и всплесков, ничего литературного. У нее забавная манера смотреть на вещи, или они ей видятся с забавной стороны. Не знаю. Она рассказывает о том, что видела, иногда кого-нибудь изображает.
— Вот как? — холодно сказала миссис Кори. — А мисс Айрин все так же хороша?
— У нее изумительный цвет лица, — ответил сын, но это ее не удовлетворило. — Мне хотелось бы видеть, как встретятся отец и полковник Лэфем, — добавил он, улыбаясь.
— Да, да, отец! — сказала мать тем тоном сочувствия и вместе осуждения, каким матери говорят детям об их отце.
— Думаешь, это будет ему неприятно? — быстро спросил молодой человек.
— Нет, нет, не думаю. Признаюсь, однако. Том, что предпочла бы какую-нибудь другую фирму.
— Но почему же, мама? Сейчас главным считается размер капитала; а я готов скорее голодать, чем взять в руки доллар, добытый нечестным путем.
— Конечно, мой мальчик, — с гордостью сказала мать.
— Но не возражаю, если на нем будет немного минеральной краски. Я употреблю свое влияние на полковника Лэфема — если оно у меня когда-либо будет, — чтобы эту краску соскребли с пейзажей.
— Ты, должно быть, не начнешь работать до осени?
— Нет, начну, — сказал сын, смеясь над деловым неведением матери. — Завтра же с утра.
— Завтра с утра!
— Да, мне уже отвели конторку, и я сяду за нее в девять утра.
— Том! — вскричала мать. — Почему мистер Лэфем так охотно тебя взял? Я всегда слышала, что молодым людям страшно трудно устроиться.
— Ты думаешь, так уж охотно? Мы беседовали часов двенадцать.
— Тебе не кажется, что тут могли быть какие-то личные мотивы?
— Я не совсем тебя понимаю, мама. Думаю, я просто ему понравился.
Миссис Кори не могла говорить яснее. Она ответила довольно неудачно:
— Да. Ведь ты не хотел бы, чтобы это было одолжением?
— Я считаю, что он — человек деловой и свои интересы помнит. Но я не против, чтобы сперва вызвать его симпатию. Я сам буду виноват, если не стану ему необходим.
— Да, — сказала миссис Кори.
— Ну-с, — спросил муж после ее разговора с сыном. — Что же ты сказала Тому?
— В сущности, ничего. Он уже все решил твердо и только огорчился бы, если бы я стала его отговаривать.
— Именно это я и говорил тебе, дорогая.
— К тому же он обо всем переговорил с Джеймсом и последовал его совету. Вот Джеймса я понять не могу.
— Да ведь решение принято относительно краски, но не принцессы. Ты мудро поступила, Анна, что не стала ему перечить. Наши традиции отжили свой век. В душе нам безразлично, что за дело у человека, лишь бы оно было достаточно крупным и рекламировалось не слишком уродливо; но считается хорошим тоном выказывать отвращение.
— Тебе и впрямь это безразлично, Бромфилд? — спросила озабоченно жена.
— Совершенно. Среди заблуждений моей юности была мысль, будто я создан из тонкого фарфора; но какое облегчение — осознать, что я из той же глины, что и все прочие. Если разобьюсь, меня легко заменить.
— Если уж Тому обязательно надо войти в такое дело, — сказала миссис Кори, — я рада, что Джеймс это одобряет.
— Боюсь, что Тому безразлично, если бы и не одобрил; да, пожалуй, и мне тоже, — сказал Кори, и стало ясно, что ему за его жизнь досталось, пожалуй, слишком много советов от шурина. — Лучше посоветуйся с ним насчет женитьбы Тома на принцессе.
— Пока в этом нет необходимости, — сказала с достоинством миссис Кори, но сейчас же спросила: — Ты и тут был бы так же спокоен, Бромфилд?
— Это вопрос несколько более личный.
— И он тебя волнует не меньше, чем меня. Конечно, мы оба достаточно долго жили и достаточно знаем жизнь, чтобы не надеяться настоять на своем. Я не сомневаюсь, что она порядочная девушка и можно устроить так, чтобы за них не краснеть. Но она все же получила не то воспитание. Я предпочла бы для Тома жену, воспитанную иначе. А теперь, когда он занялся таким делом, шансов на это мало. Вот о чем моя печаль.
— Ну конечно, колодцы глубже и церковная дверь шире. Но довольно и этой.
— Мне все-таки очень не хотелось бы.
— Да ведь ничего еще не случилось.
— Ты никогда не смотришь вперед.
— Это, может быть, не раз избавляло меня от страданий. Но утешься тем, что у тебя два повода для тревоги. Я всегда нахожу в этом большое преимущество. Можно одну тревогу изгонять другой.
Миссис Кори тяжко вздохнула, словно не нашла в этом утешения; и на следующий день покинула арену своего поражения, которую не отважилась сделать полем битвы. Закончив свой первый рабочий день в конторе Лэфема, сын проводил ее на пристань. Он был весел, и она увезла с собой отблески его радости. Он много ей рассказал, сидя на корме до самого отправления, а потом, используя каждую минуту, по примеру Лэфема, сбежал по сходням, которые уже убирали. С пристани он помахал ей шляпой, чтобы она не подумала, что он остался на борту, и толпа тут же заслонила его улыбающееся лицо.
Все еще улыбаясь, он прошел вдоль длинной пристани, загроможденной возами, экипажами и кипами грузов; по опустевшим улицам деловой части города он решил пройти мимо склада фирмы Лэфем, где с дверных косяков глядели его фамилия и название краски черными буквами на белом прямоугольнике. Двери были еще открыты, и Кори остановился; ему захотелось подняться наверх и взять письма из-за границы, оставшиеся на его конторке, чтобы дома их обработать. Он был влюблен в свою работу, и она доставляла ему ту радость, какую может давать только работа, которую делаешь хорошо. Он считал, что наконец, после долгих поисков, нашел свое место в жизни, и с облегчением к нему приноравливался. Каждое мелкое событие ничем не примечательного дня он вспоминал с удовольствием — с минуты, когда сел за свою конторку, куда рассыльный положил ему письма из-за границы, до той, час назад, когда он из-за нее встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108