Лэфем сказал:
— Кончим ужин, и пошли ей ответ, Персис. Напиши, что придем.
— С одним исключением, — сказала Пенелопа.
— Что такое? — спросил отец, пережевывая кусок окорока.
— Так, пустяк. Просто я не пойду.
Лэфем проглотил кусок, а заодно и подымавшийся в нем гнев.
— Надеюсь, ты передумаешь, когда придет время, — сказал он. — Напиши, Персис, что придем все, а если Пенелопа не захочет, ты там на месте придумаешь извинение. Так-то оно будет лучше.
Никто из них, очевидно, не усомнился в том, что так можно поступить, — они не знали, насколько обязывает приглашение на обед. Даже предполагая, что Пенелопа не передумает и не придет, миссис Лэфем была уверена, что миссис Кори охотно ее извинит. Труднее оказалось сочинить ответ на приглашение. Миссис Кори написала «Дорогая миссис Лэфем», но миссис Лэфем опасалась, не будет ли ответное «Дорогая миссис Кори» рабским подражанием; она мучилась над каждой фразой и не знала, какой именно температуры должны быть ее вежливые слова. Почерк у нее был круглый, невыработанный, тот самый, каким она в школе задавала детям прописи. После некоторого колебания — подписаться ли только собственным именем или с инициалами мужа — она подписалась: «Уважающая вас м-с С.Лэфем».
Пенелопа ушла к себе, не дожидаясь, когда с ней посоветуются; бумагу выбрала Айрин, и, в общем, записка миссис Лэфем выглядела очень прилично.
Когда пришел истопник, полковник послал его опустить письмо в почтовый ящик на углу. Он решил не упоминать больше об этом при дочерях, не желая показывать им своего ликования; стараясь придать происшедшему обыденный характер, он разом прекратил обсуждение, сказав, чтобы миссис Лэфем ответила согласием; но теперь, заслонясь газетой, он надувался от гордости, пока миссис Лэфем мучилась над письмом; когда вслед за сестрой ушла и Айрин, он не мог более скрывать своего торжества.
— Ну, Перри, — вопросил он, — что ты теперь скажешь?
Но затруднения с письмом вернули миссис Лэфем часть ее опасений.
— Не знаю я, что сказать. Совсем запуталась. И как еще у нас получится, а обещали прийти. Думаю, — вздохнула она, — мы все в последнюю минуту можем извиниться, если так уж не захочется идти.
— Все будет отлично, и никаких извинений посылать не придется, — бодро сказал полковник. — Если уж мы хотим выйти в люди, надо пойти и посмотреть, как это делается. Нам, наверное, придется устроить какой-то вечер, когда въедем в новый дом; вот тогда и мы их пригласим. Не станешь же ты теперь жаловаться, что они не сделали первого шага?
— Да, — сказала миссис Лэфем устало. — Не знаю только, на что мы им. Нет, нет, все правильно, — добавила она, видя, что ее самоуничижение вызывает гнев мужа. — Но по мне, если и дальше будет так же трудно, как с письмом, пусть бы меня лучше высекли. Не знаю, что мне надеть, и девочкам тоже. Я слышала, будто на обед ходят с голыми шеями. Как, по-твоему, так принято?
— Откуда мне знать? — спросил полковник. — По-моему, тряпок у тебя достаточно. Но зачем изводиться. Ступай к Уайту или к «Джордану и Маршу» и спроси обеденный туалет. Уж они-то знают. Купи из этих, из заграничных. Я их вижу в витрине всякий раз, как прохожу мимо, их там полно.
— Дело даже не в платье, — сказала миссис Лэфем. — С этим авось как-нибудь справлюсь. Я хочу как лучше для девочек, а о чем там с ними говорить, не знаю. У нас ведь с ними ничего общего. Я не про то, что они лучше, — снова поспешила она утишить гнев мужа. — Этого я не думаю; с чего бы им быть лучше? Если кто имеет право высоко держать голову, так это ты, Сайлас. У тебя много денег, и каждый цент ты добыл сам.
— Мне мало что удалось бы без тебя, Персис, — заметил Лэфем, движимый справедливостью и тронутый ее похвалой.
— Ну, обо мне что говорить! — возразила жена. — А теперь, когда ты все уладил с Роджерсом, кто против тебя хоть слово скажет? А все же, я вижу, а когда не вижу — чувствую… мы на этих людей непохожи. Они дурного не подумают, они извинят, но мы уже стары у них учиться.
— Мы, но не дети, — хитро заметил Лэфем.
— Да, не дети, — согласилась жена, — только ради них я и готова…
— Видела, как Айрин радовалась, когда я читал приглашение?
— Да, она радовалась.
— И Пенелопа наверняка передумает, как подойдет время.
— Да, мы это делаем для них. А вот хорошо ли это для них, один бог знает. Я ничего не хочу сказать против него . Айрин очень повезет, если он ей достанется. Но понимаешь? По мне, так в десять раз лучше был бы для нее такой парень, каким был ты , Сай. Чтобы он сам пробивал себе дорогу, а она бы ему помогала. Уж она бы сумела !
Лэфем засмеялся от удовольствия при этих выражениях любви; других проявлений не ждали ни она, ни он.
— Если б не я, ему тоже нелегко было бы выбиваться в люди, и полно тебе изводиться. А об обеде и вовсе не думай волноваться. Все пройдет как по маслу.
Этой храбрости Лэфему не вполне хватило до конца следующей недели. Он решил не показывать Кори, что так уж осчастливлен приглашением; и, когда молодой человек вежливо сказал, что его мать рада, что они сумеют прийти, Лэфем ответил ему очень кратко.
— Да, — сказал он, — кажется, миссис Лэфем и дочери придут.
Он тут же испугался, что Кори мог не понять его и решить, что сам он не придет, но не знал, как к этому вернуться, а Кори об этом больше не заговаривал; так оно и осталось. Его раздражали приготовления, которыми занялись жена и Айрин, и он всячески их высмеивал, раздражало его и то, что Пенелопа ничего не готовила для себя и только помогала остальным. Он спросил, как она поступит, если в последний момент передумает и решит идти; она ответила, что скорей всего не передумает, а нет — так пойдет с ним к Уайту и попросит его выбрать ей заграничное платье, они ему, кажется, очень нравятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108