Он обошел машину и, хлопнув дверцей, сел за руль.
— Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал меня, — проворчал он обиженно, как большой ребенок.
— Не волнуйся, выбрось из головы. Кого она только тут не повидала — приезжают, уезжают. Она не станет болтать.
— Я просто не могу позволить себе такую роскошь, как новые сплетни и болтовня, — сказал он, трогаясь с места. — И без того в студии с меня не слезают с этими разговорами.
— Я сказала, не волнуйся.
Наконец, он вспомнил о главном.
— Как ты-то?
— О'кей.
— Правда о'кей?
— О'кей.
— Скажи, тебе полегчало теперь, когда все уже позади?
— А тебе? — спросила она.
— Как гора с плеч, — признался он. — По-моему, мы сделали единственно правильную вещь. Она потянулась за сигаретой.
— Разве ты так не думаешь? — спросил оя.
— Если ты так считаешь...
Он протянул руку и похлопал ее по плечу.
— Я был совершенно прав, ты сама убедишься. Завтра утром ты проснешься и поймешь, что я был совершенно прав.
— Завтра утром я собираюсь проснуться в таком жутком похмелье, что даже и не вспомню, что было сегодня, — буркнула она.
— Что с тобой, Джери-Ли? Чего еще ты от меня хочешь?
— Ничего, — ответила она искренне, — абсолютно ничего. — И она откинулась в удобном кресле.
Нет, у всех мужиков что-то не в порядке с умственными способностями, что-то не в порядке... Почему они всегда считают, что женщины хотят от них чего-то такого, чего они не собираются дать? Особенно если ты ничего ае просишь и ничего не хочешь — вот чего они совершенно не в состоянии понять своими мужскими мозгами.
В ее жизни было только двое мужчин, которые так не чувствовали и не думали. Один — ее отец, другой — Уолтер Торнтон.
Все, чего они хотели, это — давать, давать ей.
Может быть, именно поэтому она покинула их. Изменила... Просто она никогда не умела брать.
— Он слишком для тебя стар, — запротестовала ее мать и повторяла это без конца. — Он старше твоего отца! И как быть с его сыном? Тебе придется встречаться с ним?
— Нет, не собираюсь, да и никакой необходимости не будет, — ответила Джери-Ли. — И кроме того, мать, все это не имеет совершенно никакого значения, потому что я люблю Уолтера!
Вероника принялась нервно ходить по комнате.
— Что ты знаешь о любви? — спросила она. — Ты еще совсем ребенок!
Тебе даже нет восемнадцати.
— А что такое любовь, мать? — с вызовом спросила Джери-Ли. — Он нравится мне, я восхищаюсь им, я уважаю его и я хочу быть с ним в постели.
— Джери-Ли! — охнула Вероника.
— Если это не любовь, тогда скажи мне, что оно такое! — закончила Джери-Ли, не обратив внимания на возмущение матери.
— Вовсе не то, что ты думаешь! — сказала Вероника. — Секс? Ты же видела, что чуть было не произошло у тебя с этими мальчишками.
— И это должно меня отвратить от любви?
— Господи, я вовсе не об этом говорю, — в отчаянии сказала мать и оглянулась беспомощно на мужа. — Объясни ты ей, Джон. Помоги ей понять!
Джон тихонько покачал головой.
— Не могу. Любовь такая, какой представляет ее себе каждый отдельный человек, это его личное дело. И в то же время любовь такая, какой представляют ее себе.двое любящих. И опять же — она совершенно иная для каждого любящего человека.
— Но она у нас еще совсем ребенок! — опять сказала Вероника.
— Если ты так считаешь" значит ты сама не знаешь свою дочь, — сказал Джон. — Джери-Ли перестала быть ребенком давным-давно.
— Ему исполнится пятьдесят раньше, чем ей восемнадцать.
— Если различие в возрасте превратится в проблему, то это будет их проблема. Я уверен, что они оба достаточно здраво обдумали и обсудили эту сторону своего брака и знают, что так или иначе им придется ее решать.
— И все равно, ей нужно мое письменное согласие на брак, — заявила Вероника упрямо, — а я вовсе не собираюсь его давать!
— Ничего хорошего не получится, дорогая, потому что я дам!
Веронику охватила ярость, и она закричала:
— Нет! ты не имеешь никакого права — ова тебе не дочь!
Джери-Ли увидела, как дернулось лицо отца от причиненной ему боли, но он сдержался, и голос его был спокойным и размеренным, когда он ответил после короткой паузы:
— Нет, она моя дочь! Настолько же моя, насколько ее физиологического отца. Я люблю ее, я ее удочерил и, кстати, с точки зрения закона, этого вполне достаточно.
— И что же получается, — что ты согласен подтвердить перед всеми, что все те слухи и сплетни, которые ходили по городу, — правда?
— Мне плевать на то, что болтают обыватели, что думают или даже во что свято верят. Единственное, что мне не безразлично, — это счастье моей дочери!
— Даже если ты знаешь, что она совершает ошибку и поплатится за нее рано или поздно?
— Этого я не знаю так же, как и ты. Но даже если она, как выяснится, совершит ошибку, я все равно буду ее любить, и все равно она останется моей дочерью, и я буду стараться помогать ей.
Вероника повернулась лицом к дочери.
— В последний раз, Джери-Ли! Пожалуйста, выслушай меня! В твоей жизни появятся молодые мужчины, твоего собственного возраста. И с одним из них ты могла бы стареть вместе, рука об руку, и вместе рожать, растить и воспитывать детей. Всего этого с ним ты будешь лишена.
— Ради Бога, мама! — сказала в отчаянии Джери-Ли. — Он не калека! Я уже переспала с ним, и он изумительный мужчина!
— Так... — уронила мать. — Значит, все, что говорят, — правда.
Слезы выступили на глазах Джери-Ли.
— Нет! Только в том случае, если ты веришь болтовне, — она выбежала из дома, хлопнув дверью. Джон устало посмотрел на жену.
— Вероника, — сказал он без всякой надежды, что она его услышит. — Иногда я начинаю удивляться — что я нашел в тебе много лет назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150