Но ведь он решил в своей машине все подчинить одной цели — быстроходности.
Каждый лишний выступающий предмет — —лишнее сопротивление воздуху, значит, потеря скорости. Все лишнее должно быть убрано. А эти фары и труба — к чему они?
— Сто девять с половиной фунтов. Первая категория, — объявил громко весовщик.
Возле «Скакуна» зашевелились менеджеры Мэрфи, среди которых Чарли узнал рябого Дика. Внезапно Дик поднял голову и встретился глазами с Чарли.
Густая краска медленно залила щеки, шею, уши Дика. Он что-то быстро проговорил одному из своих мальчишек и тотчас же быстро отошел в сторону, туда, где кучка гонщиков ожидала результатов взвешивания. Там рядом с Мак-Магоном младшим и его другом Роем Мэйсоном стоял Мэрфи в настоящем гоночном шлеме и щегольском спортивном костюме. Вся эта группа сблизила головы и принялась о чем-то горячо шептаться, изредка поглядывая в сторону Чарли.
— А Мэрфи точит на тебя зубы, — сказал Василь, подойдя к другу.
Дядя Пост, собираясь уезжать, тоже дал Чарли, по собственному его выражению, «деловой совет».
— Если попадешь в одну тройку с Мэрфи, старайся не подъезжать к нему слишком близко… Я тут кое-что про него узнал. Это парень ненадежный.
Чарли рассеянно кивнул: он смотрел на мать. Салли собиралась идти вниз, к подножию холма, ближе к финишу. Оттуда она будет следить за сыном и молить у судьбы победы для него.
— Ну, мальчик, желаю… — начала было она, но тут же суеверно замолчала. — Нет, я ничего не буду тебе желать.
И Салли, крепко стиснув руку сыну, отправилась вниз по склону, туда, где уже волновалась густая толпа болельщиков и зрителей.
Дядя Пост уехал с величайшим сожалением: старику очень хотелось посмотреть на торжество Чарли, который ему еще больше понравился в этот день.
Между тем Василь уже вкатывал на весы «Серебряную свирель». Компания Мэрфи повернулась и во все глаза следила за результатом взвешивания.
— Первая категория, — снова громко объявил весовщик. — Сто два фунта.
После того как все машины были разбиты по категориям, гонщики направились к судейскому столу на жеребьевку.
Внизу, под судейской вышкой, на столе стояли две урны. Каждый из гонщиков опускал руку в урну и вытаскивал билетик, который ему тут же обменивали на большой, вырезанный из бумаги номер. Этот номер нужно было наклеить на машину.
В этом заключалась первая часть жеребьевки. И здесь были свои радости и огорчения: каждый хотел вытащить «счастливый» номер.
— Робинсон, какой номер был у вас в прошлом году? — допытывалась у Чарли кучка младших мальчиков — владельцев малолитражек.
— Я вытащил тогда седьмой, — сказал Чарли улыбаясь. — Как видите, мне с ним повезло.
— Ох, как бы я хотел тоже вытащить седьмой! — вздохнул совсем маленький мальчик в полосатом картузике.
— Чарли, помни: самый счастливый номер — тринадцатый, — шептала в самое ухо друга Нэнси, неизвестно как пробравшаяся к судейскому столу. Она тихо обратилась к Василю: — Ты отдал Чарли мой талисман — лиловую собачку?
Василь немного смутился.
— Нет еще, — пробормотал он и с явной неохотой полез в карман. — Вот она, твоя собачка. Отдай ему сама.
Чарли почувствовал в руке небольшой твердый предмет. Он мельком взглянул: это была стеклянная лиловая собака с бриллиантовыми глазами, смотрящими серьезно и доброжелательно.
— На счастье, — прошептала Нэнси. — Это очень хорошее животное.
— Конечно, талисман — это глупость, — пробормотал торопливо Василь, — но ты все-таки возьми, Чарли, сделай ей удовольствие.
— Твое имя? — спросил Чарли один из судей, готовясь внести в список явившихся гонщиков.
— Чарльз Робинсон, сэр.
Сидевший в центре стола главный судья — белокурый, крепко сбитый человек — поднял голову и, неприязненно усмехнувшись, уставился на Чарли.
— Это ты взял первенство в прошлом году? — продолжал спрашивать помощник, делая отметку в списке.
— Я, сэр, — отвечал Чарли.
Главный судья нагнулся и зашептал что-то помощнику. Тот, в свою очередь, нахмурился и придирчиво обратился к мальчику:
— Твоя машина отвечает всем требованиям комиссии? Ты получил разрешение участвовать в гонках?
— Конечно, сэр, — сказал удивленный Чарли.
Однако судья не поверил ему, затребовал паспорт «Свирели» со всеми ее данными и начал придирчиво изучать его. Чарли не мог прийти в себя от изумления! Только что такие обязательные, такие любезные, шутившие со всеми гонщиками, судьи вдруг сделались сердитыми и грубо допрашивали его о вещах, вовсе не идущих к делу: где, например, брал он материалы, из которых построена его машина? Не краденые ли это материалы? Мельком он уловил несколько слов, сказанных главным судьей, в которых повторялось слово «негр».
— Можешь выводить свой «ящик» на старт, — угрюмо и как бы нехотя сказал ему наконец один из судей, проверив все до мельчайших подробностей.
Придраться было не к чему, и мальчика приходилось волей-неволей допустить к состязаниям.
— Ну, что стоишь и смотришь на урну? Бери номер и дай место другим! — прикрикнул на Чарли сам главный судья, глядя на него все более неприязненно.
Мальчик опустил руку в урну, машинально взял билет, машинально взглянул на номер — второй. В голове было ощущение пустоты. «Может, бросить всё, уйти, не добиваться победы?» — мелькнула малодушная мысль. Он повернулся, чтобы сказать это Василю, но вместо друга увидел ухмыляющуюся физиономию Мэрфи.
И тотчас же гнев, желание борьбы, желание доказать свою волю, свои способности и выдержку вспыхнули в нем с новой силой. «Нет, так просто меня не сломаешь! Мы еще поборемся, ты еще узнаешь, каким может быть негр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120