В углу были сложены деревянные части бывшей байдарки, две пары стоптанных ботинок, хоккейная клюшка и ржавые коньки. На стене висел тот же, что и в кабинете Ричи, портрет Джона Брауна, а на ночном столике у кровати возвышалась стопка книг. Цезарь устремился к книгам.
— Что это у тебя?.. Ба, Шекспир, Джек Лондон, Броунинг! — воскликнул он. — Молодец, Чарльз, все успеваешь, скажу не стесняясь! А я вот мало читаю, времени не хватает, — смущенно сознался он. — Где ты взял эти книги?
— В городской библиотеке, — сказал Чарли. — Обманом пришлось доставать. Подослал туда Джоя Беннета, он и взял будто бы для себя. А то ведь, знаете, нам не так легко получить книги.
Чарли отворил висевший рядом с дверью красный шкафчик. Это было святая святых мальчика — наследство, доставшееся ему от отца. Когда отец был дома, Чарли строго-настрого запрещалось даже прикасаться к шкафчику. И только когда мальчику исполнилось тринадцать лет и стало известно, что отец не вернется, Салли передала сыну ключ и сказала, что отныне шкафчик принадлежит ему.
В величайшем порядке были расставлены, разложены и развешаны в шкафчике всевозможные рубанки, стамески, молотки, напильники, пилы, дрели, зубила, сверла, метчики и плашки разных размеров, металлические и деревянные угольники, струбцинки, отвертки — все, что требуется для столярных и слесарных работ. Все это было хорошо наточено, смазано, и Чарли, подобно отцу, никому не позволял дотрагиваться до своего сокровища. Только лучшему другу, Василю, разрешалось иногда заглянуть в шкафчик и взять инструмент.
Мальчик вынул нужные тиски и рубанок и дал их Цезарю.
— А как твоя «Свирель»? — спросил Цезарь. — Давно ее не видел. Записался ты уже на гонки?
Чарли кивнул:
— Да. Будут соревноваться двенадцать машин, но все неопасные. Только Мэрфи скрывает свою машину, да я думаю, он это нарочно, просто запугивает.
— Смотри, сынок, я ставлю на твою «Свирель». Ты обязан прийти первым. Ведь ты не захочешь, чтобы дядя Цезарь из-за тебя лишился последнего доллара? — пошутил Цезарь, спускаясь по лестнице.
— Непременно постараюсь всех обогнать, чтобы вы на мне составили состояние, — засмеялся Чарли.
Цезарь простился с хозяйкой и протянул левую руку мальчику.
— Я не прощаюсь, — сказал Чарли. — Я немного провожу вас, дядя Цезарь, а потом пойду к мисс Вендикс — на репетицию.
— А когда мне ждать моего волхва домой? — шутливо спросила Салли.
— Я вернусь сейчас же после репетиции, — отозвался Чарли. — И вот что, ма: сюда должны прийти наши ребята — Джой, Василь и другие. Так ты дай им ключ от гаража и скажи, чтобы они меня подождали.
— Ага, весь штаб, значит, придет! — Мать пытливо заглянула сыну в глаза. — А по какому поводу собирается штаб?
Чарли заметно смутился.
— Да нет, это не штаб, это просто так… ребята хотят посмотреть «Свирель», — пробормотал он, старательно увертываясь от материнского взгляда.
— Ой, лжешь, негр! — сказала Салли. — Язык лжет, губы лгут, глаза лгут…
— Ну что ты к нему пристала, девочка? — вступился Цезарь. — Мало ли какие у нас, мужчин, могут быть тайны! Не все же вам, женщинам, рассказывать.
Он подмигнул Чарли, но мальчик не отозвался на шутку. Да и мать смотрела не веселее: материнским сердцем Салли чувствовала — «штаб» созывается неспроста и не для того, чтобы обдумать какую-нибудь очередную мальчишескую шалость.
«Ох, боюсь я за него, боюсь!» — тоскливо думала она, глядя на тонкий силуэт сына, исчезающий за дверью.
15. Посетители мисс Вендикс
Специальностью мисс Вендикс были две темы: Красота всего сущего и Тщета всего земного.
В разработке этих двух тем мисс Вендикс не знала соперников, была неистощима и, казалось, посвятила им все свои физические и духовные силы.
Общество Стон-Пойнта считало мисс Вендикс выдающейся художницей и безусловным авторитетом по части всевозможных домашних и клубных спектаклей, маскарадов, убранства праздничных столов, мебельной обивки и гардин, дамских причесок и прочих художественных «оформлений».
В школе мисс Вендикс официально именовалась преподавателем истории искусств, и, хотя случалось, путала ренессанс и декаданс, пользовалась благосклонностью всего попечительского совета, с самим мистером Миллардом во главе.
Свой собственный быт мисс Вендикс оформила, строго следуя основным двум темам: Красоте и Тщете.
Всякому входящему в нежно-сиреневый домик мисс Вендикс должно было сразу бросаться в глаза, каким двум идеям посвятила она свое хрупкое существование.
Чуть тронутые пастельно-сиреневым чехлы на мебели, сиреневые абажуры и занавеси должны были внушать каждому понятие красоты. Вышитые же подушки, подлокотники и подзатыльные салфеточки, на которых гарусом, шелком и синелью были изображены венки, урны и зеленые могильные холмики, настойчиво напоминали о тщете всего земного. Неизменные девически белые платья художницы, перетянутые по талии серебряным поясом, также предназначены были взывать к вашему чувству прекрасного, в то время как уксусное выражение лица старой девы Вендикс упорно говорило о суете сует.
Мисс Вендикс принадлежала к евангелистской церкви, усердно посещала проповеди, но восхищалась ими, только если они отвечали двум ее излюбленным темам.
Пятичасовой чай у мисс Вендикс был неким священнодействием, на которое приглашались только избранные. На стол подавался серебряный чайник, удивительно похожий на надгробный памятник, печенье, сильно смахивающее на могильные крестики и веночки, и разговоры вертелись преимущественно в сфере Красоты с большой буквы.
На этот раз, однако, мисс Вендикс с трудом придерживалась двух обычных тем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120