Защитник не мог рассказать залу о том, как отводил судья всех, кого он просил вызвать, с каким трудом удалось ему отвоевать в качестве свидетелей доктора Рендаля, почтальона Хэрша, Темпи Бронкс и вице-президента школы Принса.
Вице-президент долго не соглашался выступить на суде, уверял, что его отца уволят за это с работы, но потом вмешался сам отец. Принс старший сурово приказал сыну идти в суд, сказать все то хорошее, что он думает о младшем Робинсоне, и не заботиться о дальнейшей судьбе своей семьи. Кроме этих свидетелей, защитник возлагал большие надежды на прибывших на процесс двух представителей конгресса мира и одного импрессарио, работавшего много лет с Джемсом Робинсоном и хорошо знавшего всю его жизнь. Эти три свидетеля должны были говорить о благородной деятельности певца, о его высокой человечности.
Но все обернулось вовсе не так, как предполагал молодой и горячо желающий выручить своих подзащитных адвокат.
Обвинительное заключение прозвучало так, как будто на скамье подсудимых находились не знаменитый певец, мальчик, молодой учитель и двое рабочих, а по крайней мере матерые политические диверсанты, вооруженные до зубов: измена, тайный заговор, покушение на убийство…
Сфикси повернулся к подсудимым:
— Признают ли подсудимые себя виновными? Вы, Джемс Робинсон?
— Нет, сэр. — Певец поднялся со своего места и с усмешкой смотрел на судью.
— Вы, Ричардсон? Вы, Чарльз Робинсон?..
— Нет, сэр, не признаю, — прозвучал звонкий голос мальчика.
— Нет… Нет… Нет…
— В таком случае, приступим к опросу свидетелей, — сказал Сфикси, надевая очки в тяжелой оправе.
Судью лихорадило. Со вчерашнего дня тысячи писем завалили столы в конторе Сфикси. Писали и телеграфировали из комитета при конгрессе сторонников мира, из каких-то прогрессивных организаций, из союзов музыкантов, художников, писателей, ученых, с крупнейших заводов и фабрик, из лабораторий и научных институтов. Все в один голос требовали освобождения Джемса Робинсона и его товарищей, все твердили о том, что певец — один из передовых борцов, сражающихся за счастье простых людей. «Моя карьера, все мое будущее висит на волоске, — угрюмо думал судья. — Хорошо распоряжаться Милларду, диктовать свои условия. В случае чего, он останется в стороне, а вся ответственность ляжет на меня».
Однако менять курс было поздно, и судья со смесью испуга и радости видел, как ловко допрашивает свидетелей обвинения приглашенный Большим Боссом прокурор и как все туже и туже стягивается сеть обвинительных доказательств вокруг подсудимых.
Прокурор Кук предъявил суду вещи, найденные при обвиняемых: билет делегата на конгресс сторонников мира, выданный на имя Джемса Робинсона; письмо на имя того же Робинсона, «содержащее зашифрованные сведения»; географический атлас, обнаруженный у обвиняемого Гирича, и книга, содержащая сплошь коммунистическую агитацию, отобранная у школьника Чарльза Робинсона и носящая название «Как закалялась сталь». По словам школьника Чарльза Робинсона, книгу привез ему в подарок дядя, что служит еще лишним доказательством подрывной деятельности Джемса Робинсона в штатах.
Несколько присяжных заседателей просили дать им ознакомиться с вещественными доказательствами, и по рукам пошли все «документы», включая книгу.
Когда книга перешла к аптекарю, он только посмотрел на переплет и поспешно передал ее дальше, как будто в прикосновении к этой книге уже заключалась опасность.
Один за другим выступали свидетели.
Первым за свидетельским барьером появился Эйнис — репортер «Стон-пойнтовских новостей».
Эйнис показал, что искусно поставленными вопросами принудил Робинсона сознаться во время интервью, что за свое выступление на конгрессе сторонников мира он, певец, получил крупную сумму. Правда, подсудимый пытался замаскировать это заявлением, что будто бы получил деньги в качестве платы за концерты, но всякий понимает: он отправился в Советский Союз после конгресса именно для того, чтобы получить условленную сумму.
Все это Эйнис проговорил без малейшей запинки, глядя в переносицу прокурора и стараясь не поворачиваться к подсудимым.
Присяжные заседатели зашептались. В зале начался сильный шум: волновался Горчичный Рай.
Сфикси постучал молотком по столу:
— Если шум не прекратится, я прикажу освободить последние ряды от публики.
Холодно блистая очками, на свидетельском месте появился директор школы Мак-Магон.
Да, сэр, он может дать характеристику двум подсудимым: учителю Ричардсону, преподававшему у него в школе и недавно уволенному за свои антиамериканские воззрения и поступки, и ученику Робинсону, помещенному в школу благодаря великодушию мистера Милларда.
Подсудимый Ричардсон использовал свое положение преподавателя для того, чтобы внушать молодому поколению вредные идеи и всячески разлагать его, В своем кабинете он держал портрет Джона Брауна, внушал детям, что прошел век благородных деятелей, которые боролись за равноправие всех угнетенных. Среди учеников у Ричардсона были любимцы и ненавидимые, причем отличал он цветных, а преследовал способнейших белых. Он постоянно посещал рабочие районы города, в частности Горчичный Рай, и вербовал там единомышленников. Во время войны он завязал прочные связи с коммунистами, и в своем общении с народом выполнял их оказания. Попечительский совет школы, которому Мак-Магон доложил о вредной, изменнической деятельности учителя, немедленно принял меры и уволил Ричардсона, поэтому в настоящее время школа больше не несет ответственности за его поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120