Учитывая споры по поводу американских военно-воздушных и ядерных баз в Великобритании, а также и то, что американский капитал владеет английской промышленностью, а на культурном уровне проявляет стремление подмять под себя наш маленький остров с помощью своих фильмов, телевидения и прочего – что вы чувствуете, находясь в сердце этой конфронтации?
Режиссер отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

* * *

Четверг приближался к концу, и Нед Френч изо всех сил пытался оценить положение с подготовкой к Четвертому июля. Он потер глаза, воспаленные от недосыпания, и встал, чтобы взглянуть на Гросвенор-сквер. По всему Мэйферу пустели офисы. Люди спешили кто домой, кто в бар. А здесь, на площади, в удлиняющихся тенях деревьев стоял Амброз Эверетт Бернсайд-третий.
Нед стал его разглядывать. Снова плакат. Глупый старик снова был с теми же картонками.
Лицо Неда расплылось в улыбке. Ну и мужик этот Амброз! Он покажет всему миру. В конце концов старик достоин уважения. Вот он стоит непокоренный. Принимайте меня таким, каков я есть. Он будто хочет сказать: «Правда никогда не бывает красивой». А если формулировать так, как Бернсайд, то выходит, что правду даже нельзя отличить от лжи.
Нед набрал номер Макса Гривса.
– Это Френч. У тебя есть пять минут?
– Привет, Нед, я...
– Во всяком случае, ты собираешься выйти из здания?
– Да.
– Встречаемся в вестибюле. Прямо сейчас. – Нед повесил трубку.
Он увидел Гривса уже у выхода.
– Твоя дама может подождать пять минут, Макс?
– Это муж моей сестры – Джек. Он проездом в Лондоне.
Нед быстро вышел с ним из здания и пошел через лужайку по Гросвенор-сквер.
– Нет, только не это, – застонал Гривс. – Только не Амброз.
– Добрый вечер, мистер Бернсайд, – сказал Нед. – Хочу представить вам мистера Гривса. Я полагал, что на днях мы договаривались о встрече?
Светлые глаза Бернсайда забегали. Он выглядел еще более нервным, чем тогда, когда Нед видел его в последний раз.
– Это ты тот парень, что насчет расчески говорил? – спросил он.
Прокрутив мгновенно вопрос Амброза, Нед отреагировал точно.
– Я – да. А вот вы так и не выполнили своего обещания. Не расчесывались, кажется, несколько недель, да и не брились тоже. Так не должен выглядеть солдат.
Прошло время, пока в голове старика все состыковалось; после этого он ответил неожиданно для Неда.
– Убирайтесь, вы двое. Вы мне только несчастье принесли – из-за вас привод в полицию получил. Мне теперь не разрешено покупать расчески. И в «Бутс» меня больше тоже не пускают.
Сдавшись под этим натиском, Нед отступил и оглядел новый плакат.
– Очень впечатляет, мистер Бернсайд. Мне очень нравится, как у вас теперь написано.
Фэбээровец переводил взгляд с Неда на Бернсайда и обратно, пытаясь хоть что-нибудь понять.
– Не могу поверить тому, что слышу, – наконец сказал он.
– Ничего непонятного. У меня в Висконсине отец такого же возраста, как и мистер Бернсайд. Если бы у мистера Бернсайда и его жены Вики были дети, то, думаю, они были бы моими ровесниками.
– Ну уж нет, спасибо, – проворчал старик.
– У меня самого четверо, – сказал ему Нед. – Четыре девочки.
– Это дело. – Злость исчезла с грязного изможденного лица. – Говорят, что гены отца определяют пол ребенка. Это правда?
– Нед, – взмолился Макс Гривс, – когда я доберусь до Джека, он налижется, а я обещал сестре, что в Лондоне он будет трезв, как стеклышко.
– Это не займет много времени, Макс. Мистер Бернсайд, можно ли сделать так, чтобы вы пришли сюда побеседовать завтра утром в полном порядке? Потому что послезавтра начнется уик-энд, и мы будем очень заняты.
Глаза Бернсайда блеснули.
– А в чем дело?
– В воскресенье – Четвертое июля.
Старик кивнул, согласившись, что это веский повод.
– Если мне удастся перехитрить копов, – сказал он. – А то они не позволяют мне купить расческу, шампунь и побриться. А я же не могу прийти на беседу как бродяга.
Макс грубо захохотал.
– Вы прямо мои мысли читаете.
– Ничего, Макс. Давай договоримся, что я доставлю мистера Бернсайда в твой офис, скажем, к девяти тридцати. Ты знаешь, дед мистера Бернсайда был не только юнионистским генералом, но губернатором и сенатором.
– Не может быть! Я потрясен. Послушай, муж моей сестры, Джек...
– Из великого штата Род-Айленд, – добавил Нед.
– Некоторые считают, что старый Род – мура, потому что размером мал, – сказал Бернсайд, – но масштаб не определяет значения, правда, мистер Гривс?
– Пусть он лучше, – предложил Нед, – задаст этот вопрос Ларри Рэнду.

* * *

Мучения Бада Адольфа Фулмера-третьего продолжались. Хотя для освещения использовались малогабаритные галогеновые лампы, которые излучали мало тепла, на лбу Бада выступили капли пота. Во время перерыва его малышка жена, подпорхнув к нему, нежно вытерла его массивное лицо. Джилиан к этому времени протащила его кровоточащую тушу через дюжину заграждений из колючей проволоки, каковыми были вопросы о ракетных базах, торговле с Россией, американских бомбардировщиках в Англии, политической свободе, равной плате за одинаковую работу, о политическом влиянии организованной преступности и масса других, напоминающих битое стекло, по которому ему пришлось топать босиком.
Пока Пандора приводила в порядок своего «малыша», как тренер боксера перед выходом на ринг, Джилиан переговорила со своим режиссером.
– Как он смотрится, Гарри? Выражение на лице есть?
– Одна непереносимая боль.
– Запечатлел реакцию крошки?
– Отлично! У нее все на лице написано.
– Тогда по местам, солдаты. – Она повернулась к Фулмеру. – Мы готовы продолжить, ваше превосходительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152