«Значит, мама приедет вовремя», – он не сразу понял, что думает сейчас о матери, как о живой.Нет, не свыкся он еще с ее смертью. Вот, может быть, когда увидит ее в гробу, когда закопают ее в землю…Мама… Самое близкое, родное существо в его жизни. Как ему теперь будет не хватать родной крови! Жена – это не родная кровь. Дочь – ну это все-таки не то. Другое поколение. Ее еще саму воспитывать нужно, направлять, поддерживать.В этом Саперов-старший, конечно, прав – вспомнил Ларин слова Михаила о сыне.Короче, не опора Ларину дочь. По крайней мере, в ближайшее время ею не станет.Вот если была хотя бы сестра или брат? А ведь мама рассказывала ему о том, что у него в детстве был брат, который погиб во время войны. Иногда, когда она возвращалась к этой теме, он чувствовал, что смутно помнит что-то связанное с братом.Мама впервые рассказала Виктору о брате, когда ему было восемь лет.Мальчику ночью приснился кошмарный сон. Он закричал, силясь проснуться.Антонина Петровна подскочила к сыну.– Что, Витюшенька? Что, родимый мой? – подхватила она его на руки, хотя он был уже большой.– Мама, сон мне страшный приснился. – И Витюша прижался к материнской груди.– Ну успокойся, я теперь с тобой, – стала качать мать сына, как младенца.– Хочешь посижу рядом, пока ты не уснешь?– Мамочка, зажги лампу, – испуганно попросил мальчик. – Я темноты боюсь.– Хорошо, родной. Сейчас светло будет. Ты только ничего не бойся. Я ведь с тобой.– Мама, мне снилась железная дорога. Какая-то станция. И много людей – в пыли, – взволнованно начал рассказывать свой сон Витя. – Такие все грустные и молчат. И все чего-то боятся. А я у тебя на руках. А рядом за руку держит тебя другой мальчик, чуть побольше меня. И почему-то «мама» тебя зовет! Мне даже странно во сне было, что ты – МОЯ мама, а он тебя тоже мамой зовет.– Ой, Витюшенька, неужели ты все это помнишь? – напряженно вслушивалась Антонина Петровна в каждое слово мальчика.– Что, мама, помню? – переспросил Виктор.– Потом, потом. Ты рассказывай сон, не останавливайся, – боясь, что сын забудет приснившееся, теребила его мать.– Я во сне начинаю плакать, кричу, что пить хочу – вроде как температура у меня, заболел, что ли.– Именно так оно и было, сынок, – всплеснула руками Антонина Петровна.– Да что, мама, было? О чем ты говоришь? – снова прервал рассказ Витя.– После, родной мой. Ты дальше рассказывай!– И я, значит, кричу, воды требую, а ты говоришь этому мальчику, ну, тому, что держит тебя за руку: «Принеси, сынок, водички братику. Видишь, как он пить хочет – жар у него». И ты его сыном называешь.Витя остановился, увидев, как мать беззвучно заплакала.– Не плачь, мама. А то я больше тебе ничего не скажу.– Хорошо, хорошо, не буду, – вытерла мать слезы. – Ты только все говори, как видел.– Все говорю, не волнуйся, мама. – И мальчик снова продолжил свой рассказ.Антонина Петровна молча слушала его, качала головой, а потом вдруг сказала:– Это, мальчик мой, тебе не сон приснился. Это ты вспомнил, что с нами было во время войны. Надо же. Ведь совсем маленький был, полных четырех лет еще не было, а все запомнил.– А кто был тот мальчик? – взволнованно спрашивал Витя.– Да, сыночка, братик у тебя был. На два годика старше тебя.– Где же он теперь? – допытывался взбудораженный Витя.– А вот как за водичкой для тебя он тогда пошел, так и не вернулся. Разве во сне тебе больше ничего не привиделось?– Да. Пошел он за водой к большому дому. Только все потом в огне. И этот дом большой упал прямо перед поездом.– То не дом, то вокзал железнодорожный. Туда за водичкой твой братик-то и пошел. И не вернулся. – Мать заплакала навзрыд.– А где он сейчас, мама? –Спросил Витя. – Почему он не с нами?– Так не нашли мы его потом. Я целый день после взрывов его вокруг обломков искала. И среди раненых тоже искала – там рядом госпиталь располагался, а всех раненых с вокзала перенесли туда.– Так, может, он где-то живет сейчас? Может быть, остался тогда жить, а мы его не нашли?– Вряд ли, сыночка. Я после войны столько его искала, столько запросов делала. Лет пять еще. Все детдома проверила. И ничего. Никаких следов. Хотя в той послевоенной неразберихе разве можно было кого-то найти? Не мы одни потеряли ребенка, многие теряли тогда родственников.Мама долго молчала, думая о своем.– Я думаю, что он погиб, – сказала она чуть позже. – Вот не чувствует его мое сердце. Если б он жив остался, я бы чувствовала…В течение всей жизни Ларину снился этот сон – мальчик, держащий маму за ручку, он сам – Витя, требующий у матери воды. Потом языки пламени, взрывы, рухнувший вокзал и столб пыли…Почему он сегодня об этом вспомнил?Он тяжело поднялся. Надо было идти в информационный отдел. Глава 44ЛАРИСА ЛАРИНА – Что за гадство! – выругалась Лариса, с силой бросив трубку на рычаг телефонного аппарата, расположенного при входе в транспортный институт.– Ты чего, Лар? – отвлеклась от учебной тетради подруга Ларисы Светлана, стоящая рядом.– Все, как назло! Всем хочется до основания расшатать мне нервную систему.Сговорились, что ли? Папашка решил на старости лет семейную жизнь задвинуть.Полюбил, он, видите ли, перед смертью. Мать в истерике бьется, что этого не переживет. Поговори да поговори с отцом. Пусть образумится. Поздно уже – старческий маразм на него надвигается.– Да плюнь ты на это! Мои вон пять лет назад развелись. Поначалу тоже орали, вешаться собирались. А теперь ничего – все утряслось. Даже в гости друг к другу ходим. А на праздники отец матери огромные букеты цветов дарить стал.Он их никогда раньше не дарил, когда они были мужем и женой.Светлана закрыла тетрадь, обняла подругу за плечи:– Не куксись, Лариска!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101