Все это молодой быстро разложил на крышке металлического гроба. Не забыл даже под закусь постелить газетку.– Да вы чего, мужики? – возмутился Володя, впрочем, неуверенно, а так – больше для приличия. – На гробе пить?– А где еще? Ты посмотри – все столы завалены. Не на полу же – мы ведь все-таки люди!Сели вокруг гроба, как вокруг стола. Только разве что на корточках.Разлили в два пластмассовых стакана. Порезали сало, лук, хлеб – все, как положено.– Ну! – полез чокаться водитель.– Подожди, – угрюмо остановил его Михалыч. – Не чокаться.– Это почему же? – спросил Володя.– Порядок такой, – вставил Семен.– Помянем рабу Божью Антонину. Пусть земля ей будет пухом, – торжественно произнес дед. Помолчали немного и по команде деда выпили.– Ой, ребята, вы даете, – захихикал Володя, закусывая. – Да откуда вы знаете, что она Антонина?– А как же? Раз покойника везем, значит, должны про него знать, кто он и что он, – сказал Дед.– Мы документы на нее в первую очередь изучили, – добавил Семен. – Антонина Петровна Ларина. Девятнадцатого года рождения.– Хорошо пожила бабка, – водитель. – Нам бы столько! – захрустел луком – Каждому свое! – вставил философски дед.– Так вы ей от Львова до Москвы поминки устроили? – снова захохотал быстро захмелевший Володя.– А как же! – серьезно ответил Михалыч. – Третью бутылку уже поминаем.Должна быть довольна бабка.– Все-то оно хорошо, да вот как-то на гробе, не по себе это – есть, пить, – поежился водитель тележки.– Да ну! Это по первому разу только не по себе. А потом привыкаешь, втягиваешься. – Михалыч закурил «Приму». – На моем веку их столько было. Я уж в почтовых вагонах не один десяток лет езжу. А вот всех своих покойников, которых перевозил, помню. И как зовут, и сколько лет…– Ну ты, дед, даешь! – восхитился Володя.– И никто на меня из них не может быть в обиде. Никого не обидел. Всех достойно проводил в последний путь.– Да, это святое, – выдохнул Володя и покосился на бутылку.Разлили еще по одной.– Вот у Семена это второй покойник, – продолжал дед, кивнув на молодого напарника. – По первому – так он даже блевал. Так непривычно ему было. А теперь смотри, ничего. Ну давайте еще помянем Антонину.Снова выпили и помолчали. За последующим задушевным разговором о вечном не заметили, как диспетчер объявил в громкоговоритель: «До отправления поезда Львов – Москва остается пять минут».И только когда дежурный по вокзалу заметил брошенную у вагона почтовую тележку и закричал: «Володька, паразит, где тебя черти носят!» – тогда вскочили, забегали, стали вытаскивать ящики с почтой.– Ты там, Володька, если чего мы тебе не то сгрузили, не обессудь. Обратно через день поедем, отдашь. А мы тебе, значит, твое отдадим, – кричал Михалыч через окно движущегося поезда водителю тележки.– Все нормалек, ребята! – духарился опьяневший Володя. – Вы, главное, Антонину довезите в целости и сохранности.– Да довезем, будь спокоен, паря, – махал ему дед. Глава 54ЛАРИН – Виктор Андреевич, может, вам кофе – взбодриться? А то на вас лица нет, – заглянула в кабинет к Ларину секретарша.– Я бы с удовольствием, Оленька, только думаю, что взбодриться мне сегодня уже не дадут! – Начальник вокзала был рад тому, что секретарша отвлекла его от мрачных мыслей.– Да ну их всех в баню! Человеку даже попить не дают. Совести у них просто нет – насели на вас, хотя вы вообще могли сегодня не выходить на работу. С таким-то горем.– Да, кстати, как там львовский? – вспомнил Ларин про гроб с телом матери.– Все четко. Через час ожидаем в Москве – по расписанию. – Секретарша засуетилась вокруг кофейника. – Так, кладите сахар, а я сейчас.Ольга выскочила к себе в приемную и через минуту вернулась с бутылкой бальзама.– Да ты что, милая! – удивился Виктор Андреевич. – Ты же в курсе, что я на работе не пью.– Это же не водка, а лечебный бальзам. Для тонуса. Для улучшения кровообращения. Для стимуляции сердечной деятельности. Между прочим, настоян на десяти лечебных травах.– И на спирту, – повертел в руках бутылку Ларин. – Ого, тридцать восемь оборотов. Ничего себе лечебный бальзамчик.– Перестаньте, вас сейчас и чистый спирт не возьмет. Давайте я вам плесну прямо в кофе.– Что, я так мерзко выгляжу?– Я знаю, что вы считаете меня полной дурой, но все же кое-что я чувствовать могу. И по-моему, за пять лет работы с вами я никогда не видела вас в таком состоянии.– Это мы с тобой вместе пять лет уже работаем? – удивился Ларин. – Как же быстро время летит.– Да не так-то уж быстро.– Это в твоем возрасте. А в моем – годы проносятся, как столбы за окном скорого поезда. Да что там годы – десятилетия. Ничего не успеваешь почувствовать. Ладно, не буду на тебя мрачные мысли наводить. – Ларин отхлебнул кофе. – Слушай, а бальзамчик ничего, чувствуется. А ты, Ольга? Что ты себе кофе не наливаешь?– Да не положено мне с вами, – по-служебному ответила секретарша.– Ну-ну. Не выдумывай. Давай я лучше за тобой поухаживаю. Тебе сколько сахару? – Виктор Андреевич засуетился вокруг кофейника.– Две. Ой, только лучше я сама налью. А то как-то неудобно. Вы все-таки мой начальник.– Да брось! Давай, Оленька, хряпнем по пятьдесят граммов твоего бальзама?В чистом виде. Без кофе, – разошелся начальник вокзала.– Что вы, Виктор Андреевич, мы ведь на работе? – растерялась девушка.– Один раз ничего. Можно.Он достал из бара рюмки и налил в них бальзам.– Ну, за тебя, Оленька. За твою счастливую жизнь, которая только начинается! – поднял рюмку Ларин.– И за вашу, Виктор Андреевич! У вас ведь она тоже не заканчивается.– Будет тебе, Оля, – залпом выпил Виктор Андреевич. – Я свою жизнь уже прожил. Наверное, в том смысле, что ничего в ней нового уже произойти не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101