Ц Он уже много лет стоит закрытым, с тех пор как старик уехал. Говорят, ник
то его не возьмет. Да и вряд ли будут его сдавать в аренду. У него плохая сла
ва.
Ц Не понимаю. А что это был за магазин?
Ц Я слышала, вроде, книжный. Это было еще до меня, понимаете? Я здесь только
пять лет.
Ц А что там было не так? Они что же, продавали непристойные книжки или еще
что?
Она состроила гримасу и скрутила салфетку в тугой узел.
Ц Неужто вы думаете, что это бы кого-нибудь взволновало? Это вовсе не неп
ристойные книжки. Это было... Мне рассказывали что-то о старике. Что-то тако
е, что людям не нравилось. И даже с тех пор как он уехал, в этом месте что-то н
е так. Вот и все, что мне известно. Так, что вам и вашим друзьям лучше прииска
ть себе другое местечко.
Я допил пиво и вышел. Коробка с книгами стояла там, где я ее оставил. Я почти
надеялся, что кто-нибудь украдет ее. Взяв велосипед, я пригнал его в тупик.
Присмотревшись, заметил, что не только магазин, но и другие дома на обеих с
торонах улицы несли на себе следы разрушения. Отсутствие занавесок на ок
нах и облезшая краска свидетельствовали о том, что в нескольких квартира
х никто не жил. Во всяком случае, над магазином все квартиры были необитае
мы.
Я пришел в отчаяние, чувствуя, что меня обходят на каждом шагу. Мне все еще
не было ясно, отчего книге придавалось такое значение. Я предполагал, что
она является своего рода угрозой. Если я не смогу от нее избавиться, мне уг
рожает еще большая опасность.
В раздражении я стал рыться в коробке, пока не добрался до «Matrix». Оставив ко
робку стоять у магазина, я подъехал на велосипеде к бакалейному магазину
, который заметил еще раньше. Там я купил карманный фонарик и батарейки. За
тем въехал в узкий переулок, выходивший в тупик. Там было грязно, пахло кап
устой и собачьим дерьмом. Казалось, солнце туда и не заглядывало.
Отыскать черный вход в магазин оказалось довольно легко. Я увидел шаткие
ворота с висячим замком, открыть который было по силам и ребенку. Резкий щ
елчок Ц и я на заднем дворе.
Дверь в магазин могла доставить больше трудностей, но окно рядом с ней бы
ло разбито. Я засунул внутрь руку и нашел защелку. Через минуту я уже влеза
л в открытое окно. Включив фонарик, я обнаружил себя в крошечной комнате, с
лужившей когда-то кухней. Тут имелись раковина и электрическая плитка. Н
а всем лежал толстый слой пыли, словно сохраняющий имущество для следующ
его жильца. В сушилке стояла молочная бутылка, на полке Ц консервные бан
ки с выцветшими наклейками.
Я вошел в открытую дверь и оказался в комнате, размером побольше. Вдоль ст
ен стояли стеллажи. Должно быть, именно здесь исчезнувший торговец держа
л свои лучшие книги. Я направил луч фонарика вдоль полок, прикидывая, не ос
тавить ли здесь «Matrix Aeternitatis». Потом я передумал, решив, что этого будет недоста
точно: необходимо, чтобы он лично забрал у меня книгу.
Здесь было намного холоднее, чем снаружи. Под светом фонарика дыхание мо
е вылетало, как облачко. Дверь была покрыта непотревоженным слоем белой
пыли. Занавеска, серая и изношенная, отделявшая переднюю часть магазина
от задней, висела там, где я видел ее в свой первый визит. Очень долгое врем
я здесь никого не было. Я чувствовал, что сделал ошибку, придя сюда. Что-то з
десь явно было не так.
И это стало ощущаться. То, что началось со слабого беспокойства, быстро пр
евращалось в удушающую и острую уверенность присутствия настоящего зл
а. Не только комната, в которой я находился, не только магазин, но и все здан
ие было насыщены злом. Я почувствовал, что тело мое обмякло. Я сделался без
вольным и неподвижным, как тряпичная кукла, обладающая зрением и слухом.

Я стоял совершенно неподвижно, стараясь обрести дыхание и собрать волю.
Вдруг из-за занавески послышался тихий звук. Сначала невозможно было оп
ределить, что это. Показалось, будто кто-то включил радио с приглушенным з
вуком. Но потом звук стал усиливаться, пока я с ужасом не опознал его. Кто-т
о играл на скрипке. Адажио из Баховской сонаты для скрипки си-минор.
Играл не «кто-то» Ц Катриона. Как я определил? Я ведь столько раз слушал е
е игру и знал все ее особенности, все паузы, все ошибки, от которых она стар
алась избавиться. И я знал, что никто никогда не записывал ее на магнитофо
н.
Музыка продолжалась. Я так и стоял, как вкопанный, не в силах шевельнуться
, и тоскливо представляя себе, что же может оказаться в соседней комнате. М
ысль о поступках Дункана Милна ужасала меня тем больше, что я не знал, как
он будет действовать дальше.
Музыка прекратилась. Последние ноты еще отзывались эхом в тишине, затем
постепенно утихли. Я дрожал, но не мог двинуться с места. В голове моей муз
ыка продолжала звучать, нота за нотой, как пластинка. И я знал, что если я за
крою глаза, то увижу Катриону, стоящую со скрипкой, зажатой подбородком. У
вижу ее глаза, следящие за моей реакцией. Я напряженно ожидал, не начнется
ли опять та же или другая пьеса. И все это время я знал, что сила, действующа
я на меня, возрастала.
Я не сводил глаз с занавески. Свет фонарика падал на нее, как будто это был
театральный занавес, готовый подняться или раздвинуться. При каждом вдо
хе тонкий слой пыли оседал во рту. В здании царила угрожающая тишина.
По занавеске вдруг пробежали мелкие волны, как будто ее тронул воздушный
поток, и она снова успокоилась. Я не смел пошевелиться и спрашивал себя, н
е вижу ли я очередной сон. Но даже в самом страшном сне я не испытывал тако
го страха. Сейчас все было реально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66