Ноги сами несли на Полковую, к дому, где
они с Варей в сарае предавались любви. Думая о Варе, он почти физически чув
ствовал тепло ее кожи, в зудящем ожидании его тело рвалось вперед. Вот он
Ц дом! Калитки нет. И забора в сущности не стало, но исчез и сарай! Из окон в
се еще торчали почерневшие жестяные трубы, похожие на водосточные. Вот к
уда все подевалось, и забор, и сарай Ц в трубу улетели. Жильцы дома ничего
не знали, не слыхивали ни о Варе, ни об Олечке Ц тоже словно в трубу улетел
и.
Он пошел к Вариной маме. Ее дверь упорно не отвечала на его страстный зов.
Постучал к соседям и узнал, что она здесь бывает редко, больше ничего сооб
щить не смогли.
Наконец он направился в собственный дом, но и здесь ему открыли чужие люд
и, которые знали лишь, что прежние жильцы из его собственной квартиры эва
куировались. Но куда?..
А Тамара Андреевна, пожилая женщина с первого этажа, которая всегда отно
силась к Скиту как к родному сыну, то ли съехала, то ли умерла…
«Скажите почему… нас с вами разлучили», Ц воскресли в памяти знакомые с
лова из тех дальних дней, когда все они собирались вместе, слушали пласти
нки, когда только начиналась их любовь с Варей, Ц «зачем навек ушли вы от
меня»… Ц Он брел к единственному дому, где надеялся что-нибудь узнать Ц
к Тоське, Ц «ведь знаю я, что вы меня любили, но вы ушли, скажите почему?»…
Открыла сама Тося. Встретила она Скита, как принято говорить, с открытым р
том. Не знала, куда посадить нежданного гостя. Обстановка в ее квартире не
изменилась. Но где же Николай Простак?
Ц Дурака где-нибудь валяет, Ц осуждающе проговорила Тося скороговорк
ой. Ц Я сейчас кое-что соображу, Ц она подошла к шкафчику, достала полули
тровую бутылку с оливковым маслом.
Скит обратил внимание на более чем скромную одежду на ней: ситцевая юбчо
нка, заштопанная белая блузка, на ногах штопанные простые чулки, галоши.

Она надела телогрейку, завязала шерстяной платок.
Ц Сбегаю до рынка, обменяю масло на вино. Ради такой-то встречи да не выпи
ть!
Он отобрал у нее масло, поставил в шкафчик, вручил ей все свои деньги. Спро
сил про Варю, но Тося спешила.
Ц После, Ц бросила на ходу.
Потом она на бегу накрывала на стол, одновременно прибирала в комнате, ту
т и там что-нибудь убирая, куда-то запихивая и, словно не замечая вопрошаю
щих взглядов гостя, заговорила о матери Скита.
Ц Тебе подробности рассказали? Хотя, кто их знает-то! Ц тараторила с дел
анной легкостью. Ц Я и сама-то ничего не знаю…
О чем это она? Какие подробности?
Ц Так ведь, Ц Тося застыла с фужерами в руках, Ц ты разве не знаешь?.. Ее ж
похоронили и… я думала…
Она рассказала, что знала, предельно кратко.
Ц Ну, собрались они… это-то я знаю… собирались куда-то эвакуироваться, м
ногие уезжали, думали немец Москву возьмет. Потом услышала в Роще, что буф
етчицу с кинотеатра похоронили то ли на Пятницкой, то ли в Кузьминках. Ну ч
то заболела она, что в больницу клали Ц это-то я знала. После ее мужик куда
-то уехал, а сестры… О старшей говорили, будто замужем за военным интендан
том. Видела: румяный такой, весь из себя ладный мужик, ничего не скажешь… Н
у, выпьем за помин или встречу? Ц она грустно и с сочувствием посматривал
а на него.
А он молчал и вовсе не от потрясения Ц от неожиданности даже не понимал, ч
увствует ли горе или раскаяние? Что он должен чувствовать? Он помнил ее не
столько как мать Ц помнил бодрую деловую женщину, работающую в буфете к
инотеатра: в белом халате за прилавком, Ц такой представала она в памяти
, та, которая и назвала первая его бродягой, скитальцем. Ему и самому было и
нтересно констатировать, что, наверное, нужно сейчас испытывать и горе, и
раскаяние, и угрызения совести: не был он примерным сыном. Но даже замужес
тво сестры с тыловой крысой вызвало лишь какие-то странные чувства, а сме
рть матери воспринял спокойно. Острее занимал вопрос о Варе Ц что с нею?

И уже откладывать было некуда. Тося, разливая вино, решив с этим сразу поко
нчить, сказала прямо:
Ц Мне тебя жалко, Скит, но ты не должен расстраиваться. Встретишь другую,
еще лучше, а у нее другой муж есть. Она с вором живет, с Тарзаном.

2

В те годы преобладали в народе по меньшей мере три романтических направл
ения: одни романтизировали ушедшее время, которому память сохраняла вер
ность, поскольку любое будущее не могло обеспечить того, что они потерял
и; другие романтизировали наступившее время, обещающее светлое будущее
при социализме, и были готовы разрушить старое до основания, чтобы на его
развалинах построить счастливое будущее (должно быть, непросто жить на р
азвалинах, тем более на них что-то строить); третье направление, конечно ж
е, воровское: на развалинах царизма и скверно создаваемом фундаменте соц
иализма оно достигло выдающегося развития за всю историю своего сущест
вования на этих широтах. Можно сказать наверняка, наряду с теми, кто мечта
л о партийной карьере, наряду с бравыми комсомольцами, наряду с вчерашни
ми чиновниками, готовившимися перестраиваться в социалисты с расчетом
в нужное время обратно перестроиться, наряду со всеми ими властвовала и
романтика воров, о которых говорилось открыто с полным признанием де фак
то, как о каком-нибудь общественном движении типа защиты животных.
Скиталец не мог понять: почему именно такой социальный тип стал избранни
ком Вари? Почему не интеллигент какой-нибудь, адвокат или прокурор, или да
же сам судья… всенародный? Ведь она же вращалась в их сфере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84