Как их много Ц идеологий, в
о имя который столько убивают во всем мире! Идеологии обеспечивают благо
получие уймы народов на земном шаре, во всяком случае в любом государств
е генералы, полковники, майоры и даже лейтенанты существуют за счет идео
логии, которой во всевозможных потасовках обязаны обеспечить солдат.
Окопы и траншеи в этой местности оказались проложены на окраине небольш
ой деревеньки, бойцы готовились сесть перекусить после трудов, обещали р
аздать спирт, но Скиталец захотел до этого освежиться, ему объяснили, где
колодец, Ц недалеко за деревенским домиком, Ц туда он и направился. Нас
троение у него образовалось даже возвышенное, он радовался объединенно
сти с другими солдатами, нечто похожее он испытал только в детстве на кла
дбище с ворами, какое-то первобытное чувство защищенности, ощущение сво
ей среды, ощущение, которое кто-то определил, что это у него начинало заро
ждаться мировоззрение. Сняв гимнастерку, он с удовольствием умывался хо
лодной водой. Мимо проехала кухня. И тут раздался оглушительный взрыв.
Небытие Скит уже дважды испытал, и состояние, о котором принято говорить:
«пришел в себя». А куда, собственно, он мог придти еще? В этот раз, когда он «
пришел в себя», все было иначе, чем в предыдущий раз, когда, открыв глаза, он
видел своих мучителей. Теперь, открыв глаза, он ничего не видел, но слышал,
как кто-то произнес:
Ц Смотрите, еще живой.
Другой голос ответил:
Ц Такие не умирают. Посмотрите, где у него ранение.
Его спросили, жив ли он. Едва слышно он прошептал, что не знает, что ничего н
е видно, очень темно.
Наконец, его понесли. Вдогонку кто-то кричал:
Ц Будешь живой! Обязательно напиши.
Он не знал, кому принадлежали эти слова.
Он не видел больше войны, но еще слышал. По мере удаления от фронта, слышал
все слабее. Звуки войны постепенно принимали новое содержание, изменилс
я их характер, формулировка, становясь все тише, покойнее, мирнее. Сначала
звуки в операционной с голосами людей, малоприятная медицинская термин
ология, какие-то ощущения от прикосновения к нему, когда обрабатывали го
лову, но боль не давала возможности вникать в суть времени и пространств
а.
Миновала вечность, если вечность Ц измерение безграничное, одновремен
но и малое и большое, и кто-то около него произнес:
Ц Пусть хранит их, два осколка.
Ц Передам, Ц ответил другой голос.
Когда он в очередной раз пришел в себя, проще говоря, Ц проснулся, молоде
нькая медсестра показала ему малюсенькие кусочки металла на его тумбоч
ке и сказала, чтобы взял их на память и хранил, как талисман. Затем пришел в
рач и поинтересовался, не больно ли его глазам от дневного света, и только
теперь Скит осознал, что опять стал видеть. Врач объяснил, что первым само
летом его и одного офицера отправят в тыл. Так и произошло: на носилках его
доставили к маленькому самолету, дожидавшемуся на небольшом летном пол
е, здесь медсестра развлекала раненых, читая им вслух из старого журнала
о том, что в капиталистическом мире якобы существует общество милосерди
я, защищающее бездомных собак и кошек. Вот живут буржуи! Но он, конечно, не п
оверил, что такое в действительности может быть: тут людям порою приходи
тся хуже, чем собакам, и хотелось бы, чтобы свое, родное общество хотя бы со
чувствовало, так нет же, кроме побоев, тебе только помирать позволительн
о и то не в очень благообразном качестве Ц штрафника.
С аэродрома, куда самолет приземлился с ранеными, Скита и других на грузо
вике доставили на станцию Белёв, где стоял большой состав для эвакуации
раненых. Не скоро этот процесс начался. Кругом стоны, ругательства, успок
аивающие голоса сестер. Он обратил внимание на офицеров, проходивших мим
о, один из них обернулся к майору, распоряжавшемуся погрузкой:
Ц Давайте наших вперед.
Скиту вспомнилась декларация политрука о его перспективах, когда он, Ски
талец, закончит войну, Ц грудь в крестах, но вот вместо крестов под подуш
кой в пакетике с сопровождающими документами у него два металлических о
сколка, но он… не «наш». И он крикнул удаляющимся офицерам:
Ц Господа офицеры! Ц в таком тоне к офицерам, наверное, редко обращалис
ь. Они удивленно остановились, повернулись. Ц Можно вас на минуточку? Ц
позвал Скит.
Офицеры подошли к его носилкам. Он со злобой спросил, почему он меньше «на
ш», чем другие раненые. У него спросили, с какого участка фронта его достав
или и какое у него ранение. Один из офицеров, нагнувшись, вытащил из-под ег
о головы пакет с осколками и медицинским заключением, прочитав, показал
осколки другим и, обратившись к майору, распорядился:
Ц Этого немедленно в офицерский вагон.
Состав направлялся к Москве Ц судьба Скитальца набирала скорость. В офи
церском вагоне он себя не чувствовал уютно, вроде находился не в своей та
релке. Вероятно, это настроение образовалось у него от некоторых попутчи
ков в купе Ц двух вполне здоровых, на его взгляд, офицеров. Особенно один
вызывал его презрение: необычайно довольный собой фрукт с круглой красн
ой физиономией, сытый, не похожий на тяжелораненого.
Вначале он всю дорогу стонал, этот красномордый с перевязанной рукой, ст
онал и… пил водку. Ее ему приносил приятель из другого купе (или палаты); кр
асномордый лежал на верхней полке напротив Скита и Скиту мерзко было наб
людать частые преобразования в его настроении: то стонал, то забывал сто
нать, а когда выпивал, напевал оперетту. Чем ближе подъезжали к Москве, тем
меньше сей раненый стонал, чем дальше от фронта, заключил для себя Скит, т
ем мужественнее вел себя этот командир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84