Удар был сильный, но не удался Ц настолько туп
ой оказался топор. Собака взвыла истошно и, собравшись с силами, рванулас
ь из ямы. Пух-Перо успел схватить ее за задние лапы Ц передними она уже ск
ребла, царапала край ямы и страшно орала на всю тайгу, могла быть услышана
и в поселке. Собаку потянули обратно в яму, четверо мужчин опять прижали е
е, хрипевшую, к земле, и Тарзан снова рубанул топором Ц результат тот же.
И откуда только силы взялись у нее! Высунувшись из ямы, она орала человече
ским голосом до того страшно, что и конвоиру стало не по себе: собака словн
о плакала, словно звала на помощь.
Ц Бросьте ее! Отпустите! Ц закричал конвоир. Ц Раз не можете, отпустите!

Куда там! Пух-Перо с Чистоделом опять втащили собаку в яму, а Тарзан, обнар
ужив веревку, привязанную к ведру, соорудил петлю. Натянули ее собаке чер
ез голову и, схватившись с двух сторон за концы, два вора, наконец, задушил
и ее. Тут Тарзан, уже спокойно и деловито, как мясник на бойне, отрубил тупы
м топором ей голову.
Остальное заняло немного времени: шкуру сняли, Ц у воров да чтобы не было
мойки (самодельный ножик, скорее небольшое лезвие Ц жарг. )!
Ц разрезали, тушу разрубили, с разрешения конвоира принесли из лесу дро
в и воды, развели костер. И вот уже закипает в ведре то, что еще недавно пред
ставляло собою жизнерадостное живое существо. Шкуру, как было обещано ко
нвоиру, лапы, голову, хвост и прочее решили зарыть тут же в яме, поглубже. Пу
х-Перо и Витька Барин стали копать ямку на дне. Вдруг лопата Пуха уперлась
о что-то твердое. Отбросив землю, песок, он увидел кости, вернее… ребра. Поз
вал других. Они еще подрыли малость и увидели скелет и черепушку человек
а. Воры растерялись, затем решили о находке никому не объявлять, закинули
сюда же останки пса и всё заровняли, чтобы шито-крыто. Мало ли скелетов в с
оветской тайге…
Только Мор в убийстве собаки не участвовал, сидел на корточках в углу ямы,
и непонятно было, как он, собственно, воспринимал происходящее. Его лицо н
е отражало никакой мысли, словно ничего и не видел.

Но он видел… пока приманивали рыжего пса, он видел себя в те годы, когда, ка
к принято было говорить в одном монастыре (он там тогда был), Бог отступил
от людей (именно так выражались его тогдашние братья по вере) и на земле ст
ал свирепствовать зверюга, терзавший человеческие племена. Он вспомнил,
как за ним пришли ночью, как повели, и начались мучительные дни ожидания к
онца; он был еще молод и влюблен в красавицу; из камер тюрьмы по ночам выво
дились люди, их расстреливали; больше двух месяцев он ждал своей очереди;
потом его отпустили. Он еще не был вором…
Когда Тарзан первый раз рубанул по горлу рыжего пса, в мыслях властвовал
о воспоминание, как обнаружил в доме своей возлюбленной доказательство
ее «искупительной жертвы», принесенной комиссару ради его свободы. Когд
а рыжая собака кричала человеческим голосом на всю тайгу о своей беде, вз
ывала о помощи, Мор видел, как ударил женщину по голове кочергой, и слышал
ее страшный крик и хруст разбитого черепа… Когда уже снимали шкуру с лег
авого пса, когда голова с мутными, выкатившимися из орбит, глазами покати
лась рядом с Мором, он ничего уже не видел, а ужасался тому далекому, когда,
убив свою любовь, он узнал о ее невиновности… Совершенно неожиданно вспо
мнилась еще и красивая поляна, и далекое сентябрьское солнечное утро, ко
гда он вешал желтую старую собаку… Он видел, как надевал ей на шею петлю, к
ак доверчиво она сама услужливо просунула в нее голову, видел преданные
глаза, и взгляд собаки словно сливался с взглядом убитой им девушки…
Глаза Мора спокойно взирали на воров, копошащихся с сатанинским злорадс
твом у костерчика на дне ямы, как раз над зарытым скелетом, Ц одновременн
о в них застыл ужас. Серый дождь стал сильнее, пространство вокруг могилы
потонуло в сыпавшейся сверху сырости. Только дым от костра свидетельств
овал о жизни в могиле.
Воры, давясь от удовольствия, жрали мясо, лица блестели в свете костра, жир
размазался по подбородкам. Обгладывая кости пса, они чуть не рычали от ра
дости насыщения. Скит тоже ел, он был достаточно молод, чтобы жаждать мяса
не меньше, чем другие. Он раньше не ел собак, но знал, что в лагерях их ели, те
перь было еще и любопытство: каково это мясо на вкус? И оно ему понравилось
, пес был еще не стар, его мясо не отдавало потом, как, он слышал, бывает с мяс
ом старого пса.
Мор же в углу ямы не шевелился. Воры приглашали его на пир, но он молчал.
Ц Брезгуешь, что ли? Ц воры хохотали. Ц Жри, пока есть!
Он их ошарашил:
Ц Я… не людоед!
Ц Ты что? Ц Ханадей усмехнулся Ц борода в жире. Ц Ты легавого пса чтишь
за человека? Ну, не хочешь Ц как хочешь…
И воры продолжали жрать, миролюбиво перегрызаясь, перелаиваясь. А Мор на
ходился во власти гнетущих воспоминаний, был ареной борьбы противоречи
вых осознаний: с злорадным наслаждением вспоминал, как преследовал того
комиссара, искал, караулил и, хотя и не был тот виновным в том, из-за чего Мо
р убил свою любовь, но был он, комиссар, виновником возникшего у Мора подоз
рения… И за это, тогда еще молодой Мор, убил его с не меньшей радостью. А зде
сь, в этой яме… ему представлялись жирные безбожные монахи, молящиеся в ц
еркви о празднике братского единения между людьми на земле, твердившие,
что человек есть самое совершенное творение в мире. Но почему же это само
е совершенное считалось ими греховным? Почему же оно осуждено Богом на и
сканье спасения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84