А уже по приближении к городу он, м
ожно сказать, почти выздоровел Ц вот какова истинно героическая натура
, способная на чудеса перед лицом столицы родной. Герой уже примерял свой
мундир с капитанскими погонами… Он даже запел, правда, несколько игриво-
тоскливо о том, что «вот она, столица моя, где дом мой и красивая жена».
Скиталец, конечно же, стрелял в людей, во всяком случае в сторону противни
ка, он даже видел, как после его выстрела упал человек. Он стрелял в людей в
серой форме вражеской армии, но вражды к этому упавшему не испытывал. Стр
елял потому, что так было положено. Однако этого серого солдата вовсе не н
енавидел так, как возненавидел теперь красномордого капитана, своего ко
мандира, защитника родины Ц не из штрафников, куда уж там!
Скиталец тоже жаждал повидаться с милой своей женой и никаких орденов ил
и иных наград, кроме этой встречи, ему не надо было за то, что дал продыряви
ть свою башку во имя узаконенного убийства.
Но как ему осуществить эту мечту? Он, первым делом, стал себя проверять, пы
таясь приподниматься, чтобы понять, есть ли у него силы для задуманного, с
может ли устоять на ногах без посторонней помощи. И убедился вскоре, что в
одиночку это делать рискованно. Ведь он лежал наверху. Внизу занимали по
зиции два командира, сильно контуженные, совсем безжизненные: эти двое д
аже не ели ничего, только просили пить. Скиталец попросил санитара помоч
ь ему спуститься в туалет.
Ц Вам не только вставать Ц шевелиться нельзя, Ц санитар сунул ему под
одеяло утку.
Сколько не твердил Скит, что надоела ему утка, сколько не орал-умолял, сан
итар его не слушал.
В Москве состав поставили где-то на окружной дороге, поговаривали, что бу
дет стоять здесь суток трое, снимут раненых, которых примут московские г
оспитали, остальных повезут в освобожденный Ленинград; Скиталец уловил
из разговоров московских врачей, осматривающих прибывших раненых, что е
го здесь не оставят, что черепников Москва не принимает из-за нехватки ме
ста, и он решил, что должен торопиться.
Улучив момент, он приподнялся Ц перед глазами темно, искры, зашумело в го
лове. Отдохнув, стал спускаться, помог проходивший офицер; в проходе опят
ь отдохнул на откидном сидении; набравшись мужества, побрел дальше, держ
ась за стенку; появился санитар Ц помог добраться до туалета; здесь взгл
янул в зеркало Ц и испугался собственному отражению, слабость не позвол
ила освежить лицо. Санитар помог обратно добраться до места.
Валяясь на своей полке, Скит разрабатывал в уме варианты, как выбраться и
з поезда: он решил во что бы то ни стало украсть обмундирование «тяжелора
неного» капитана, который так рвался к своей сдобной жене; Скит считал, чт
о у него больше прав увидеться со своей единственной любовью, своей Дино
й Дурбин. Он не сомневался, что в одиночку будет принят в любом госпитале.

После первой попытки встать, ему захотелось для верности попробовать сн
ова. Когда не было близко санитаров, успешно присел и стал спускаться. Да,
он передвигался самостоятельно, но… не ходил, до туалета не дошел. Очнувш
ись, понял, что лежит на своей полке. Уткнувшись в подушку, он заплакал. Был
о обидно наблюдать, как эта сука, этот бравый капитан, на его глазах облачи
лся вечером в заветный мундир, побрызгал себя одеколоном и ушел.
Тогда пришла мысль: письмо! Подозвал санитара и продиктовал полстраничк
и о том, что умирает совсем рядом с ней, Варей, от тоски. Санитар обещал тут ж
е отправить письмо. Поезд простоял на окружной дороге даже дольше, чем пр
едполагалось. Затем состав пошел, а на следующие сутки был уже в Ленингра
де.
Скит поступил в эвакуационный госпиталь. Его сразу же отвезли в операцио
нную для перевязки, затем определили в «тяжелую» палату. После укола мор
фия он, наконец-то, крепко заснул.


Глава пятая

1

Судьба Скитальца набирала скорость, но, по его мнению, очень медленно. Его
лечили, оперировали. Человек рождается как будто в готовом виде. В течени
е же его жизни становится очевидным, что готовым он никогда и не станет, за
редким исключением, если покидает мир довольным прожитой жизнью, заверш
ивший все, на что был способен. Скиталец требовал от врачей, чтобы поскоре
е выписали его, даже не готового. Но ему объяснили, что ждут крупного специ
алиста, который доведет его до окончательной готовности, так представля
лось врачам.
Ц У тебя же голова пробита, а не задница, Ц доказывали они, Ц или для теб
я между ними нет разницы?
Шли месяцы. Он писал в Москву, ответов не получал. Ела тоска. Почти год он на
ходился в госпитале. Наконец его сочли окончательно готовым, чтобы отпра
вить обратно на фронт за очередной порцией осколков, хотя бы на сей раз в з
ад для разнообразия. Возвращаться на фронт ему доверили самому, после по
ложенного отпуска.
Прибыв в Москву, с вокзала в Рощу шел пешком: какое наслаждение идти обрат
но в детство и в пути предаваться воспоминаниям: здесь на электричке сад
ку держал, а вот у этого магазинчика от Оловянного пропуль (принять от укр
авшего добычу, чтобы отвести улику Ц жарг. ) получил. Мелькают,
припоминаются лица и события и ждешь, вот-вот встретишь кого-нибудь знак
омого. А на дворе зима Ц сорок пятый год.
Никого из знакомых он не встретил, все стало вокруг не так, как было. Окна в
домах заклеены, везде всего навалено, впрочем, все же не сравнить с Ленинг
радом…
Роща мало изменилась. Все те же деревянные двухэтажные дома, утопающие т
еперь в грязных снежных сугробах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84