Более того,
видимо впервые на этот способ бытийствования феномена знания обратил
внимание Платон в своей концепции анамнезиса, в которой подчеркивается
"мерцающий" характер этого феномена, а познавательный процесс
представляется как ряд "вспышек" вс-понимания - вс-поминания.
Зафиксируем важное противоречие, к которому мы пришли. С одной стороны, в
рамках концепций попперовского типа фиксируется момент устойчивости
феномена знания, что и позволяет говорить, хотя и с некоторыми оговорками,
о возможности его объективизации на материальных носителях. С другой
стороны, указание на "мерцающий" способ бытийствования знания подчеркивает
его неустойчивый, несубстанциональный характер. Таким образом, мы вплотную
подошли к глубинному вопросу о природе феномена знания и способе (ах) его
функционирования.
Для ответа на этот вопрос проведем второе различение уже "внутри" самого
знания, а именно: выделим в нем "субстратную" (вещную) и "несубстратную"
(полевую) составляющие (что несколько напоминает известный в физике
корпускулярно-волновой дуализм). В первом приближении соотношение этих
составляющих можно проиллюстрировать на примере любой фразы, которая помимо
"субстратной" составляющей (речи), соотносимой с буквами, слогами и
словами, содержит также "несубстратное" молчание, т.е. некоторый ряд
пробелов, пауз, интонаций, ударений, играющих подчас не меньшую роль для
понимания смысла фразы. Используя другие категориальные ряды, можно
говорить о содержании и форме знания, или структурах "что (о чем)-знания" и
"как-знания". Первый компонент знания, его субстратный состав можно
соотнести с информацией. Причем именно информативная составляющая, стоящая
в центре внимания в объективистских концепциях знания, отождествляется со
всем знанием. Более того, истолкование знания как информации в последнее
время получила мощный импульс со стороны математических теорий информации.
Однако указание на "мерцающий" способ бытийствования феномена знания и
другие сходные явления, выделение в структуре этого феномена несубстратной
(неинформативной) составляющей позволяет говорить об альтернативной
методологии исследования феномена знания4). Перспективность этой
методологии связана с тем, что любой сознательный (=идеальный) феномен
(знание - лишь частный случай) представляет собой подобного "кентавра",
обладающего как информативными (более поддающимися объективации на
сегодняшний день), так и неинформативными свойствами, для исследования
которых необходимо использовать взаимодополнительные и несводимые друг к
другу методологии5). Введенное нами различение в составе знания хорошо
согласуется с "семиотическим треугольником" Фреге, в рамках которого с
каждым знаком соотносится не только то, что знак обозначает (денотат
знака), но и то, что знак выражает (менее уловимый смысл знака). В рамках
этого неинформативная составляющая знания ("форма") соотносится с тем, что
Г. Фреге называл "смыслом" знака, а информативная составляющая знания - с
"денотатом", или "значением" знака [5]. Тогда "мерцающий" способ
бытийствования присущ именно смысловой составляющей знания, чего нельзя
сказать об его информативной составляющей. Дополнительные аргументы в
пользу нашего различения дает анализ функционирования термина знание в
языке. При этом, в качестве методологии, воспользуемся замечанием Л.
Витгенштейна о том, что функционирование разных терминов языка, несмотря на
внешнее подобие слов, может сильно отличаться друг от друга, так же как
различно функциональное назначение разных инструментов находящихся в одном
ящике. В другом месте, продолжая эту тему, мыслитель указывает на то, что
глагол быть, "казалось бы, функционирующий подобно глаголам есть и пить",
имеет очень специфический способ функционирования в языке, изучение
которого и заставляет людей философствовать [6]. Вслед за этим можно
сказать, что и способ языкового функционирования термина знать (знание)
имеет свои специфические особенности, которые можно выявить в ходе анализа.
Для первичной экспликации этого достаточно указать на специфику
употребления словосочетаний "получать (передавать) знания", "иметь знания".
В этой связи подчеркнем, что употребление глагола знать отлично от
функционирования глагола иметь (и сходного с ним целого семейства
терминов), поскольку иметь (получать, передавать) можно некоторую вещь, а
знание некоторой вещью не является. Например, знание нельзя положить в
карман, поскольку оно не есть нечто устойчивое, сохраняющее, и вследствие
этого знание нельзя иметь, хотя можно иметь, например, книгу или библиотеку
как некоторые "хранилища" знания. Знание как феномен отличается от своего
материального носителя тем, что оно просто и не разделяется на части. В
этом смысле к знанию неприменимы количественные характеристики, его нельзя
передавать (получать), поскольку при этом не происходит его убывания
(прибавления), как это случается при передачи вещей. Если я отдал половину
имеющихся у меня вещей, то у меня осталось вдвое меньше вещей, а со знанием
такая "вещная" арифметика не срабатывает, поскольку при передаче знания его
не становится меньше. В этом же смысле не являются совсем корректными
выражения типа "багаж знаний", "накопление знаний", "огромные познания",
поскольку это не более чем яркие метафоры, при использовании которых
сохраняется опасность отождествления знания с вещью. Поскольку знание
нельзя иметь, как некоторую вещь, то использование словосочетаний типа "мое
знание" также не совсем корректно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84