На охоту они всегда брали с собой домашнего их неизвестной какой-то полусторожевой, полуохотничьей породы пса Королька. К охоте он действительно приспособлен не был, хотя Андрей не раз и пытался его натаскать: не вовремя лаял или не к месту и не ко времени мчался за зайцем, только мешая стрельбе. Зато с Корольком в лесу и на болотах было всегда по-ребячьи весело.
Но однажды у Андрея с отцом случилась настоящая, необходимая охота. В округе объявился одинокий какой-то и от этого особо злой и кровожадный волк. Из колхозной отары он унес нескольких ягнят, в ночном до смерти поранил жеребенка, пробовал даже забираться в жилые подворья, умело выбирая те из них, где не было собак. Да и что могли сделать все эти дворняжки – Корольки, Валеты и Тузики – против такого матерого зверя? При его появлении они сами поспешно прятались в будки и сараи, а то и просились в дом. И не зря – двух или трех их собратьев, привязанных на цепи, волк разорвал.
Кувшинковские мужики-охотники несколько раз устраивали на волка облаву (ходил даже дед Кузьма со своим ружьецом-одностволкой), обкладывали его по всем правилам красными флажками, но все мимо – волк неизменно уходил по своим тайным тропам в дальние белорусские леса и после этого становился еще более злым и кровожадным.
Отец волчьей звериной наглости не стерпел и перед Новым годом, когда зима уже легла прочно и безоттепельно, решил с волком поквитаться за все его обиды и разбои. Правда, ни матери, ни поначалу даже Андрею он о своем замысле говорить не стал, собрался вроде бы как на обычную свою прогулочную охоту. Подозрительно было лишь то, что отец не взял с собой в лес Королька, хотя тот и рвался и ластился к нему. Поступил отец совершенно правильно. Какой из Королька волкодав: заполошно и визгливо, словно ночью в саду при виде ребятишек-озорников, залает и испортит все дело.
Захватив побольше патронов (после оказалось, что половина из них заряжена волчьими убойными жаканами), отец с Андреем встали на лыжи и ушли к Егорьевскому кордону, где, по подозрениям, и находилось логово волка.
И все-таки они его взяли. Не в логове, конечно, и даже не на подступах к нему. Такой опытный и хитрый зверь учуял, должно быть, охотников, человеческий их дух много раньше, чем они приблизились к его схрону, и стал уходить через речку в недосягаемые свои дальние леса. Но отец оказался хитрее. Обманывая волка, он вначале повел Андрея якобы совсем в иную сторону, а потом вдруг спустился на лыжах по затяжному склону прямо наперерез волку и двумя выстрелами уложил его наповал. Андрей тоже выстрелил, и хотя попал, но уже запоздало, волк и без его жакана был мертв.
Вдвоем с отцом они смастерили из поваленной буреломом молодой березы подобие саней и притащили на них волка домой. Мать прямо обмерла, только теперь догадавшись, куда и на какую охоту они так тщательно еще с вечера собирались и почему не взяли с собой Королька. Но дело было сделано. Мать еще немного поволновалась, оглядела со всех сторон Андрея, не поранен ли где, не поцарапан ли, напоила липовым противопростудным чаем и успокоилась. Королек обижался дольше: на ласки Андрея не отвечал, к поверженному волку даже не подошел, словно говоря тем самым, что если бы его взяли на охоту, то не понадобилось бы никаких жаканов – серого этого разбойного волка он достал бы в гону на топких незамерзающих болотах. Но когда отец начал снимать с волка шкуру, Королек примирился и уже был неотлучно рядом, снисходительно посматривал на неопасного теперь лесного хозяина и даже потрогал лапой ощерившуюся его морду.
Из волчьей шкуры отец пошил матери на зингеровской машинке телогрейку-безрукавку и, сколько помнит Андрей, мать всю зиму ходила в ней, управлялась по дому и по двору.
Опыт волчьей охоты совсем неожиданно пригодился Андрею на войне. Примерно таким же способом взял он в Файзабаде Абдулло. Обманом ушел от него в сторону, затаился, а потом, спустившись наперерез с крутого горного склона, прижал к скале и при желании мог взять живым. Но не пожелал. Живым после Сашиной смерти он ему нужен не был.
Кроме ружья, в ящике обнаружилось вдоволь патронов: и россыпью, и в аккуратных сложенных штабельком пачках. Этому охотничьему запасу Андрей обрадовался больше всего. Ружье без патронов хотя и заманчивая, но все-таки игрушка. А теперь он настоящий охотник и следопыт: никакой зверь ему в лесу не страшен, никакая промысловая птица, утка-чирок, вальдшнеп или болотный кулик, от него не уйдут. По осени можно будет настрелять и заготовить на зиму: посолить в погребе в огуречных бочках или накоптить в яме-коптильне, которую отец, помнится, всегда устраивал рядом с обжиговою гончарной печью.
Охотничья страсть так обуяла Андрея, что он не сдержался, насухо протер ружье ветошью и, примеряясь к будущим своим осенним походам, забросил его на плечо. Ремень лег точно посередине ключицы и словно влип в камуфляжную несносимую форму. Андрей от неожиданности даже вздрогнул: не автомат ли Калашникова, снаряженный двумя связанными воедино рожками, оказался у него за спиной и не взвод ли солдат, построенный сержантом вон там на улице за сосной и палисадником, дожидается своего командира, чтоб отправиться в горы и «зеленки» навстречу душманам и «чехам» и, может быть, навстречу чьей-то верной смерти?
Андрею послышались негромкие, настороженные переговоры солдат, окрик строгого сержанта (скорее всего, Глебова), и он заторопился, зная, как томительны для бойцов эти последние минуты перед походом, перед расставанием с частью, с базой, с налаженной размеренной жизнью, где все так мирно, надежно защищено и неопасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104