Предмет исчезает вместе с реальностью как геометрическая фигура
и как фигура вычеркивания, забывания, стирания.

Глава 4. ВРЕМЯ
1
Когда я писал о том, что смерть предполагается самой семой старости, я
исходил из общего представления о том, что человеческая жизнь имеет предел,
отмерена. Жизнь -- не просто существование, но существование, ограниченное
во времени.
Наше существование заключает в себе два свойства. С одной стороны, оно
разворачивается из прошлого в будущее, от начала к концу, как нечто
неотвратимое и линейное. Этой стороне нашего существования соответствует
абстрактно линейный характер времени, неотвратимо и неизменно движущегося в
безграничное будущее, не имеющее предела.
С другой стороны, наша жизнь имеет конец и начало. И именно
существование конца, его осознание предопределяет темпоральность
человеческого сознания, его движение к смерти, по выражению Хайдеггера,
"бытие-к смерти". По мнению Хайдеггера, время вообще мыслится исходя из
смерти. Вместе с тем сознание пытается избежать неотвратимости конца.
Конечность жизни и желание избежать конца накладывают на человеческое
понимание времени неизгладимый отпечаток. Они придают времени циклический
характер, сочетающий неизменность прогрессии с формулой повторения начал и
концов. Хельмут Плесснер был прав, когда утверждал, что древняя эмблема
смерти -- песочные часы -- идеально выражает отношение между формализованным
временем и смертью1. Часы неотвратимо отмеряют движение времени вперед, но
количество песка в них конечно, а потому в какой-то момент их следует
перевернуть, чтобы они могли отмерять новый цикл
абстрактно-умозрительного времени. Плесснер обращает внимание на то, что
механические часы не имеют такой операции реверсии в их функционировании.
Усложняющиеся отношения человека со смертью отчасти объясняются
ослаблением цикличности в переживании времени. Время все более и более
становится похожим на бесконечную прогрессию натурального ряда чисел. В
такой абстрактно-линеарной картине времени, идущего из бесконечности в
бесконечность, смерти трудно найти себе место. Смерть оказывается как бы
вытесненной из темпоральной картины мира.
_________________
1 Plessner Helmuth, On the Relation of Time to Death // Man and
Time / Ed. by Joseph Camp-bell. Princeton: Princeton University Press, 1957.
P. 247.

Время 107
2
Многие из текстов Хармса строятся на критике однонаправленного
линейного времени. В "Упадании", например, хотя время и линейно, оно слоится
на несколько потоков. При этом тот временной поток, в который вписаны
падающие тела погибающих, имеет совсем иной ход времени, чем поток, в
который погружены наблюдатели. Расслоение этих двух потоков прежде всего
задается падением, смертью.
"Старуха"2 Хармса отчасти построена именно на невозможности смерти
вписаться в мир, построенный по правилам абстрактно-линейного хода времени.
В повести множество часов, и каждый такой "прибор" имеет свою собственную
систему измерения, в которую никак не вписывается время иных часов и иных
людей. Это мир множественности несоотносимых между собой временных
абстракций.
Вот начало повести:
На дворе стоит старуха и держит в руках стенные часы. Я прохожу мимо
старухи, останавливаюсь и спрашиваю ее: "Который час?"
-- Посмотрите, -- говорит мне старуха.
Я смотрю и вижу, что на часах нет стрелок.
-- Тут нет стрелок, -- говорю я.
Старуха смотрит на циферблат и говорит мне:
-- Сейчас без четверти три (ПВН, 398).
Эти часы без стрелок -- не некий зловещий символ вроде часов без
стрелок в "Земляничной поляне" Бергмана. Это просто часы, время на которых
прочитывается старухой, но не рассказчиком.
"Без четверти три" -- это "стартовое время" повести. Рассказчик выходит
из двора на улицу, залитую солнцем, встречает на углу Садовой Сакердона
Михайловича и т. д. Наконец, он возвращается домой, вынимает из жилетного
кармана часы и вешает их на гвоздик. С этого момента в повесть
начинает вмешиваться какое-то иное время. Повествователь ложится на кушетку
и пытается заснуть. Еще явно не
_______________________
2 "Старуха" -- произведение, сложно связанное с целым рядом
текстов-предшественников. Эллен Чансис называет "Пиковую даму",
"Преступление и наказание", "Мертвые души" (Chances Ellen В. Daniil
Charms' "Old Woman" Climbs her Family Tree: "Starucha" and the Russian
Literary Past//Russian Literature. 1985. 17-4. P. 353-366). Повести
предпослан эпиграф из "Мистерий" Гамсуна. Сьюзен Скотто попыталась выявить
несомненно существующую связь между "Старухой" и этим произведением Гамсуна
(Scotto Susan D. Xarms and Hamsun:
Staruxa Solves a Mystery? // Comparative Literature Studies.
1986. 23-4. P. 282-296). Эпиграф взят из восьмой главы "Мистерий" и
отсылает, вероятно, к рассказу Нагеля о сумасшедшем старике -- "Человеке с
фонарем" и его слепой дочери. Впрочем, у Хармса во многих текстах можно
найти ситуации, явно перекликающиеся со "Старухой". Сошлюсь хотя бы на две
новеллы: "Даму из Тиволи" и "Голос жизни", переведенный на русский
Александром Блоком. В последней новелле герой спит с некой молодой женщиной,
в то время как в соседней комнате лежит ее мертвый старый муж:
Я стою у умывальника. Эллен идет зачем-то в соседнюю комнату, я
оборачиваюсь, пока дверь открыта. Холодом веет от открытых окон, и среди
комнаты, на длинном столе, лежит мертвец. Мертвец в гробу, с седой бородой
старик. Худые колени торчат под покровом, точно бешено сжатые кулаки, а лицо
желтое и непреодолимо страшное (Полное собрание сочинений Кнута Гамсуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185