Павел разбирает структуру
скинии, разделенной на две части завесой. В первую скинию входят
первосвященники с дарами, во вторую доступ разрешен лишь раз в год:
Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище,
доколе стоит прежняя скиния. Она есть образ настоящего времени, в которое
приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным
приносящего (9, 8--9).
Эта скиния отмечена несовершенством, заключенным в ее материальности,
как и в материальности жертв, приносимых в ней. На смену Моисеевой скинии
приходит Христос со своей новой, новозаветной,
большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворною (9,11). Ибо Христос
вошел не в рукотворное святилище, по образу истинного устроенное, но
в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие (9, 24).
Завеса в Моисеевой скинии -- это знак настоящего времени, за которым
скрывается перспектива вечности и иного, нерукотворного, невидимого, чисто
умозрительного, "предмета" -- святилища, лишенного формы и облика,
собственно неба.
"Пассакалия No I" воспроизводит структуру завесы, через которую
проступают контуры невидимого в самом начале: "Я смотрел в темную воду и
видел небо". Вода -- здесь именно завеса, за которой располагается невидимый
"предмет" -- небо. Ожидание в данном случае -- это как раз фиксация
настоящего, за которым должна открыться перспектива атемпоральности.
Второе значение имени Лигудим -- это "вещи, которые никогда не
существовали" -- в принятом теперь произношении "лагадам" (Igdm --
lahadam -- аббревиатура от /о hayou devarim meolam -- перевожу
каждое слово в отдельности: "не существовали вещи никогда ранее"). По
значению Лигудим оказывается сходен с "Ноной". Имя это отсылает как раз к
несуществующему "предмету", формулу которого Лигудим должен открыть. Речь
идет о предмете будущего (вечности), на который только указывает завеса
настоящего.
Лигудим, конечно, и есть тот несуществующий "предмет", которого жаждет
рассказчик. Рассказ строится как обман. Повествователь стремится получить
формулу несуществующего "предмета". Такой формулой оказывается имя --
Лигудим. Имя может быть формулой несуществования еще и потому, что оно не
связано со значением. Рассказчик не может опознать искомой формулы потому,
что имя

32 Глава 1
этого предмета для него не имеет смысла. Да и может ли иметь смысл имя,
указывающее на несуществование?
"История значения", если использовать выражение Шпета, это история
поиска значения, история ожидания, которое вписывается во время, а
следовательно, и в повествование, но это, конечно, никак не история "вещи",
а тем более не история "предмета", истории не имеющего.
6
Что же такое "случай", о котором говорит Лигудим? Как его определить?
Возьмем расхожее представление о случае. Это нарушение обычного хода жизни,
нарушение жизненной рутины. Случай -- это что-то необычное. Иначе
рассказывать о нем и не стоило бы. Вот, например, случай:
Одна муха ударила в лоб бегущего мимо господина, прошла сквозь его
голову и вышла из затылка. Господин, по фамилии Дернятин, был весьма
удивлен... (ПВН, 293)
Удивление Дернятина понятно. Событие такое случается очень редко. Может
быть, единожды за всю историю. Это настоящий случай\ Такой случай не
может быть назван словом. Его абсолютная единичность, уникальность исключает
существование словарного определения для него. Слово "случай" похоже на
слово "предмет". Оно является родовым понятием для чего-то совершенно
уникального. Случай должен быть либо описан, либо он должен получить имя, не
имеющее смысла, например "Пассакалия No I". Описание случая в конечном счете
-- это форма его каталогизации, его называния.
В хармсовском цикле "Случаи" первый "случай" называется "Голубая
тетрадь No 10". Публикатор Хармса А. А. Александров так объясняет
происхождение этого названия:
Рассказ первоначально был записан Хармсом в небольшую тетрадь, обложка
которой была обтянута голубым муаром, и значился там под No 10 -- отсюда и
его название (ПВН, 528).
Название этого "случая" случайно. Невозможно представить себе его
происхождение иначе, чем в результате чисто случайного стечения
обстоятельств. Сам рассказ -- случай, как и почти любой текст,
который волей случая складывается именно из этих слов, именно в эту минуту,
именно на этом листе бумаги. Поэтому название "случай" относится также и к
форме его регистрации. Хармс в данном тексте играет двумя названиями.
"Случай" : "Голубая тетрадь No 10". Одно заглавие озаглавливает другое. Одно
без другого не может существовать. "Случай" потому, что "Голубая тетрадь No
10" -- случайность. Приведу целиком текст первого "случая":
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было
и волос, так что рыжим его называли условно.

Предмет, имя, случай 33
Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа у него не было. У
него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не
было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было.
Ничего не было! Так что непонятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не
будем больше говорить (ПВН, 353).
Описанный "рыжий", конечно, вариант все того же несуществующего
"предмета", все того же Лигудима. Это существо -- чистая умозрительность,
совершенно "идеальное", негативное тело, о котором нельзя сказать ничего,
"так что непонятно, о ком идет речь".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185