— Этот замысел может ему обойтись непомерно дорого.
— Он перепродаст судно. Кроме того, он может использовать «Штромберг» для захвата «Копарелли» — правда, пока ещё не представляю, как это будет осуществлено.
— Может, попробовать внедрить человека на борт «Штромберга», подобно Тюрину на «Копарелли»?
— Не имеет смысла. Дикштейн. не сомневаюсь, рассчитает старую команду и наберет израильских моряков. Надо придумать что-то другое.
— Вы знаете, где сейчас находится «Штромберг»?
— Я послал запрос белкам. Когда свяжусь с Москвой, у них уже должен быть ответ.
Объявили посадку на рейс Хассана. Он встал.
— Мы встретимся в Люксембурге?
— Не уверен. Я дам знать. Но я должен ещё кое-что сказать. Присядь.
Хассан сел.
— Когда мы начали вместе работать по Дикштейну. я испытывал к тебе глубокую враждебность. Прими мои извинения, я могу только сожалеть об этом, но должен сказать, что для неё были свои причины. В Каире происходит утечка информации. Не подлежит сомнению, что в аппарате египетской разведки есть двойной агент, работающий на Израиль. И я убежден, как тогда, так и сейчас, что все сообщения, которые пересылаются вашему начальству, через этого двойного агента уходят в Тель-Авив: в таком случае Дикштейн узнает, как близко мы к нему подобрались и ускользнет от нас.
Хассан кивнул.
— И что вы предлагаете?
— Так. Конечно, ты должен проинформировать шефов о том, что удалось выяснить, но я бы хотел, чтобы ты особенно не вдавался в детали. Не называй ни имен, ни времени, ни места. Если на тебя будут давить, вали все на меня, жалуйся, что я не подпускаю тебя к информации. Не контактируй ни с кем, кроме тех. кому обязан сообщать. И. главное, не обмолвись ни о «Сейвил шипинг», ни о «Штромберге», ни о «Копарелли». Что же касается Петра Тюрина на борту «Копарелли» — постарайся просто забыть о нем.
— Что же тогда остается для донесений? — забеспокоился Хассан.
— Более чем достаточно. Дикштейн, Евроатом. уран, встреча с Пьером Боргом… если ты выложишь хотя бы половину из этого, то станешь в Каире просто героем.
Но Хассана его слова не убедили.
— Я отвечу такой же откровенностью. Если я последую вашим советам, мои донесения потеряют всю убедительность, которой отличаются ваши.
Ростов изобразил смущенную улыбку.
— Разве я веду нечестную игру?
— Нет, — признал Хассан. — Вы заслуживаете полного доверия.
— Да и, кроме того, никто, кроме нас двоих, не будет знать, как и чем отличаются наши донесения. И в завершении операции ты получишь полную информацию.
— Хорошо, — сказал Хассан. — Я буду осторожен. У вас есть какие-то планы?
— Постараюсь провести несколько дней с Марией и детьми. У нас дача на берегу Рижского залива.
— Прекрасно.
— Там великолепные места, хотя нет такой жары, конечно, к которой вы привыкли. Куда потом направишься — в Александрию?
Прозвучало последнее приглашение на рейс, и араб встал.
— Мне ещё не так везет, — сказал он. — Скорее всего, мне придется провести все время в прогнившем Каире.
Но у Ростова мелькнуло подозрение, что Хассан лжет.

Когда Германия потерпела поражение в войне, вся жизнь Франца Альбрехта Педлера пошла под откос. Пятидесятилетний кадровый офицер вермахта, он внезапно оказался бездомным безработным нищим. И. как миллионы других немцев, начал с нуля.
Он стал коммивояжером французского предприятия по окраске тканей: без зарплаты, на небольших комиссионных. В 1946 году у него было всего лишь несколько заказчиков, но к 1951 году германская промышленность постепенно стала восстанавливаться, и, когда наконец дела пошли на лад. Педлер уже обрел такое положение, что мог воспользоваться открывающимися перед ним новыми возможностями. Его офис располагался в Висбадене, куда сходились железнодорожные пути на правом берегу Рейна, и были все основания считать, что в будущем он станет крупным промышленным центром. Список продукции, с которой он имел дело. постоянно расширялся, как и увеличивалось число потребителей: скоро он продавал моющих средств не меньше, чем красителей: он получил доступ на базы США. которые в то время осуществляли управление оккупированной частью Германии. Оставшиеся позади трудные времена научили его пользоваться открывающимися возможностями: если интенданту армии США были нужны дезинсектанты в пинтовых бутылках. Педлер покупал средство от насекомых, расфасованное в бочки по десять галлонов, снимал ангар, разливал в нем дезинсектант в закупленные из вторых рук пинтовые бутылки, украшал их наклейками «Специальный дезинсектант Ф.А.Педлера» и получал за эту операцию неплохой доход.
От аренды ангара и перерасфасовки было недалеко и до приобретения ингредиентов химических средств и их дальнейшего производства. Первые барели «Специальных чистящих средств Ф.А.Педлера» для нужд промышленности появились на свет в том же арендованном ангаре и были приобретены инженерно-технической службой военно-воздушной базы США. И компания пошла в рост.
Ф.А.Педлер стал поставщиком военных ведомств, у которых он получал не очень большие, но надежные и выгодные заказы. Взятый в аренду сарай превратился в комплекс одноэтажных зданий. Франц снова женился — его первая жена погибла при бомбежке в 1944 году — и усыновил ребенка жены. Но в глубине души он остался тем же ловцом удачи, и когда услышал, что где-то лежат солидные залежи урановой руды, которые можно задешево приобрести, почуял аромат прибыли.
Уран принадлежал бельгийской компании «Сосьете Женераль», которая входила в состав корпорации, фактически управлявшей Бельгийским Конго, где было изобилие естественных минеральных ресурсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120