Осторожно приоткрыв дверь номера Дикштейна, он остался снаружи, осматривая её.
— Ловушек нет, — сказал он через минуту.
Комнату обыскали по привычному плану. Номер представлял собой стандартный набор помещений: дверь открывалась в маленький коридорчик, с ванной по одной стороне и гардеробом по другой. За ванной следовала квадратная комната с узкой кроватью у одной стены и телевизором у другой. В номере было большое окно, выходящее во двор.
Сняв трубку телефона, Тюрин стал откручивать наушник. Ростов стоял в изножье кровати, осматриваясь и пытаясь составить себе представление об обитавшем тут человеке. Ничего особенного ему не бросилось в глаза. Комната была чистой, и кровать аккуратно застелена. На ночном столике лежала книга о шахматах и вечерняя газета. Не пахло ни алкоголем, ни табаком. Корзинка для бумаг была пуста. В маленьком пластиковом черном дипломате на стуле лишь смена чистого белья и свежая рубашка.
— Этот тип путешествует лишь с одной рубашкой, — пробормотал Ростов. Ящики комода были пусты. Ростов заглянул в ванную. Он увидел в ней зубную щетку, электробритву с набором розеток для подключения к разным штепселям и — единственная личностная примета — набор содовых таблеток от изжоги.
Ростов вернулся в спальню, где Тюрин заканчивал собирать телефон.
— Все готово.
— Сунь-ка ещё один к изголовью, — сказал Ростов.
Тюрин приклеивал «клопа» к стенке за изголовье кровати, когда зазвонил телефон.
Если бы Дикштейн вернулся, наблюдатель в холле должен был позвонить в номер Дикштейна по внутреннему телефону и после двух звонков повесить трубку.
Зуммер подал второй сигнал. Ростов с Тюриным в ожидании молча застыли на месте.
Еще один сигнал.
Они расслабились.
Телефон замолчал после седьмого звонка.
— Хорошо, чтобы у него была машина, куда мы могли сунуть подслушку, — сказал Ростов.
— У меня есть пуговица.
— Что?
— «Клоп» в виде пуговицы.
— Я даже не знал, что такие штуки существуют.
— Это новинка.
— У тебя есть иголка? И нитки?
— Конечно.
— Тогда валяй.
Открыв чемоданчик Дикштейна и не меняя порядка сложенных в нем вещей, Тюрин оторвал одну из пуговиц, аккуратно вытащив обрывки ниток. Несколькими точными стежками он приметал другую пуговицу. Его пухлые пальцы двигались с удивительной легкостью и уверенностью.
Ростов наблюдал за ним, но его мысли были далеко отсюда. Ему необходимо знать, что говорит и делает Дикштейн. Израильтянин может найти подслушку в телефоне и в изголовье кровати: он может вообще не надеть рубашку с подменной пуговицей. Ростов привык работать наверняка, но Дикштейн был чертовски изворотлив, его никак не удавалось подцепить на крючок. Ростов питал слабую надежду, что где-то в комнате удастся обнаружить снимок косо-то, к кому Дикштейн привязан.
— Вот так. — Тюрин показал ему свою работу. На аккуратной рубашке белого нейлона были самые обыкновенные белые пуговицы, неотличимые одна от другой.
— Отлично, — сказал Ростов. — Закрывай крышку.
— Что-нибудь еще?
— Быстренько осмотрись в поисках контролек. Не могу поверить, что Дикштейн покинул номер, не предприняв никаких мер предосторожности.
Они снова стали обыскивать номер: движения их были быстрые, бесшумные, практичные и экономные, и в них не было ни следа той торопливости, с которой им хотелось бы закончить дело. Были десятки способов поставить контрольные устройства. Самым простым был волосок, приклеенный на косяк двери: клочок бумаги, прижатый стенкой ящика комода, который падает, когда открывают ящик: кусочек сахара под толстым ковром, который бесшумно рассыпается под подошвой: монетка на боковой грани ящика стола, которая съезжает назад…
Они ничего не обнаружили.
— Все израильтяне параноики, — сказал Ростов. — Почему же он отличается от них?
— Может быть, он просто торопился и выскочил.
Ростов хмыкнул.
— Почему ещё он мог проявить беспечность?
— Он мог влюбиться, — предположил Тюрин. Ростов рассмеялся.
— Ну конечно, — хмыкнул он. — Скорее Ватикан признает Сталина святым. Выбираемся отсюда.

Значит, женщина.
Борг был потрясен, изумлен, заинтригован и глубоко обеспокоен.
У Дикштейна никогда не было женщин.
Борг сидел под зонтиком на садовой скамейке в парке. Он был просто не в состоянии размышлять в посольстве, где постоянно звонили телефоны, люди непрестанно обращались к нему с вопросами, так что ему пришлось, не обращая внимания на погоду, выбраться наружу. Сквозь кроны деревьев пробивались струи дождя, поливая опустевший парк: время от времени брызги долетали до кончика его тлеющей сигары, и ему приходилось снова раскуривать её.
Его топтуны проследовали за Дикштейном до небольшого домика в Челси. где он встретился с женщиной. «Чисто сексуальные отношения, — сказал один из них. — Я слышал, как она испытала оргазм». Был опрошен управляющий домом, он ничего не знал об этой женщине, кроме того, что она близкая подруга людей, которым принадлежит квартира.
Лежащие на поверхности выводы заключались в том, что квартира принадлежала Дикштейну (и он дал взятку управляющему, дабы тот лгал): что он использует её для свиданий: что он сошелся с кем-то из противной стороны: что они занимаются любовью и он выдает ей секреты.
Борг мог бы принять эту идею, если бы ему удалось как-то выяснить, что представляет собой эта женщина. Но если Дикштейн внезапно стал предателем, то он бы никак не позволил, чтобы у Борга зародились какие-то подозрения. Он слишком умен для этого. Он бы смог замести все следы. Он бы не позволил топтунам добраться до этого убежища, куда он спешил, даже ни разу не глянув из-за плеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120