И так как у них был номер его машины, взятой напрокат, он оставил её в Париже и взял напрокат другую в другой компании.
В первый же вечер в Люксембурге он пришел в этот неприметный ночной клуб на Рю Дик, где сидел в одиночестве, попивая пиво и дожидаясь появления Воротничка. Но первым появился его пышноволосый друг, молодой человек лет двадцати пяти или тридцати, широкоплечий, с хорошей фигурой. Он направился прямо к кабинке, которую они занимали в прошлый раз. Двигался он изящно и грациозно, как танцор; Дикштейн подумал, что из него мог бы получиться неплохой вратарь в футбольной команде. В нише никого не было. Если пара встречалась тут каждый вечер, скорее всего, она предназначалась для них.
Пышноволосый молодой человек заказал выпить и посмотрел на часы. Он не заметил, что Дикштейн внимательно наблюдает за ним. Воротничок появился через несколько минут. На нем был красный джемпер и белая рубашка с распахнутым воротом. Как и раньше, он прямиком направился к столику, занятому его другом. Видно было, что оба они счастливы встрече. Дикштейну предстояло нарушить покой их мирка.
Он подозвал официанта.
— Передайте, пожалуйста, бутылку шампанского вон на тот столик, мужчине в красном джемпере. И принесите мне ещё пива.
Предварительно доставив ему пива, официант поставил затем ведерко со льдом и бутылкой шампанского в нем на столик Воротничка. Дикштейн увидел, как официант показал парочке на него, дав понять, кто приказал одарить их шампанским.
Когда они взглянули на него, он поднял свой стакан с пивом в знак приветствия и улыбнулся. Воротничок узнал его и забеспокоился.
Оставив столик. Дикштейн направился в туалет. Там, убивая время, он старательно вымыл лицо. Через пару минут появился приятель Воротничка. Молодой человек, дожидаясь, пока третий посетитель покинет помещение туалета, причесывался перед зеркалом. И лишь затем обратился к Дикштейну.
— Мой друг хочет, чтобы вы оставили его в покое.
Дикштейн выдавил гнусную усмешку.
— Пусть он мне сам скажет об этом.
— Вы журналист, не так ли? А что, если ваш редактор узнает. что вы посещаете подобные места?
— Я работаю по свободному найму.
Молодой человек приблизился к нему. Он был дюймов на пять выше Дикштейна и, как минимум, фунтов на тридцать тяжелее.
— Вы оставите нас в покое, — повторил он.
— Нет.
— Зачем вы это делаете? Что вам надо?
— Ты меня не интересуешь, красавчик. Тебе лучше пойти домой, пока я поговорю с твоим дружком.
— Черта с два, — и молодой человек огромной ручищей сгреб лацканы пиджака Дикштейна. Другую руку, сжатую в кулак, он отвел назад. Но удара не получилось.
Растопыренными пальцами Дикштейн ткнул молодого человека в глаза. Светловолосая голова рефлекторно отдернулась назад и в сторону. Дикштейн поднырнул под взметнувшуюся руку и нанес нападающему жестокий точный удар. У того перехватило дыхание, и он, отпрянув, согнулся в поясе. Дикштейн ещё раз ударил его, и удар пришелся точно в переносицу. Что-то хрустнуло и хлынула кровь. Молодой человек распростерся на изразцовом полу.
С него хватило.
Дикштейн покинул туалет, на ходу поправляя галстук и приглаживая волосы. Уже началась программа варьете, и немецкий гитарист исполнял песенку о гее-полицейском. Дикштейн расплатился по счету и вышел. По пути он заметил, как обеспокоенный Воротничок направлялся к туалету.
Стояла теплая летняя ночь, но Дикштейна колотило. Немного пройдясь, он зашел в бар и взял бренди. Здесь было дымно и шумно, и в углу орал телевизор. Дикштейн отнес свой напиток к угловому столику и сел лицом к стене.
О драке в туалете полиция не узнает. Она смахивает на ссору между любовниками, и ни Воротничок, ни администрация клуба не заинтересованы давать официальный ход такого рода вещам. Воротничок доставит своего приятеля к доктору, объяснив. что тот споткнулся на пороге.
Дикштейн допил бренди, и дрожь прекратилась. Никак иначе не удается быть шпионом, подумал он, если время от времени не поступать подобным образом. Приходится творить зло, чтобы выжить. Дикштейн припомнил, что нацистский врач в концлагере говорил нечто подобное.
Покинув бар, он вышел на улицу, направляясь к дому Воротничка. Он должен воспользоваться своим преимуществом, пока человек чувствует себя подавленным и деморализованным. Через несколько минут он оказался на узкой мощеной улочке и остановился у дома с террасой. В высоких окнах не было ни проблеска света.
Ожидание затянулось. Похолодало. Чтобы согреться, он прохаживался взад-вперед. Европейская погода просто выводила его из себя. В это время года Израиль весь в цвету: длинные солнечные дни и теплые ночи, тяжелая физическая работа днем и веселые дружеские общения по вечерам. Дикштейну захотелось вернуться домой.
Наконец, показались Воротничок со своим приятелем. Голова последнего была в бинтах, видно, ему крепко досталось: он шел, опираясь на руку Воротничка, словно слепой. Они остановились перед домом, и Воротничок зашарил по карманам в поисках ключа. Дикштейн пересек улицу и подошел к ним. Они стояли спиной к нему и. поскольку его туфли не производили никакого шума, не услышали шагов.
Воротничок открыл двери, повернулся помочь приятелю и увидел Дикштейна. Он так и подпрыгнул от ужаса.
— О, Боже!
— Что такое? — заволновался его друг. — Что такое?
— Это он.
— Я должен поговорить с вами, — довольно миролюбиво сказал Дикштейн.
— Звони в полицию, — голос приятеля от гнева дрожал. Схватив друга за кисть. Воротничок попытался втянуть его за порот. Вытянув руку, Дикштейн остановил их.
— Вам стоит впустить меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120