Стефан, мне невыразимо мучительно вспоминать обо всем этом, но я пишу Ч и
не только ради пополнения наших обширных архивов, но и потому, что ночь за
окном так тиха, хотя время еще не подошло к полуночи, а мое сердце нестерпи
мо болит. Я предпочитаю время от времени бередить раны, которые не в состо
янии исцелить. Тебе не надобно принимать на веру мои слова о красоте этой
женщины, ибо, уверен, ты уже видел ее портрет.
Итак, мы отправились в Амстердам, выдавая себя перед посторонними за бра
та и сестру из богатой голландской семьи. Я мечтал и наделся, что наш город
выведет Дебору из состояния оцепенения. Она с явным интересом взирала н
а аккуратные, обсаженные деревьями каналы, на изящные лодки и прекрасные
четырех- и пятиэтажные здания.
Величественная Обитель, стоящая у самого канала, которая была моим домом
и могла стать домом для нее, вызвала у Деборы нескрываемое удивление. До с
их пор это дитя видело лишь свою убогую деревушку да грязные постоялые д
воры, на которых нам приходилось останавливаться на ночлег. Так что ты вп
олне поймешь ее чувства, когда она увидела чистые простыни и подушки в чи
стой голландской спальне. Она не издала ни звука, но мимолетная улыбка, ск
ользнувшая по ее губам, стоила тысяч слов.
Я сразу же пошел к старшинам Ч Рёмеру Францу и Петрусу Ланкастеру, котор
ых ты прекрасно помнишь, и чистосердечно признался в содеянном.
Заливаясь слезами, я объяснил, что девочка осталась одна и потому мне при
шлось взять ее с собой. У меня не было иных объяснений относительно потра
ченной мною изрядной суммы денег, кроме того, что я их потратил. К моему из
умлению, старшины простили меня и даже пошутили, ибо знали мои потаенные
секреты.
Ч Петир, Ч с улыбкой сказал Рёмер, Ч путешествие из Шотландии было для
тебя такой суровой епитимьей, что ты явно заслужил прибавку к жалованью
и, возможно, более приличную комнату в нашей Обители.
Его слова сопровождались новым взрывом хохота. Да и я улыбнулся про себя,
ибо даже в те мгновения при одном только воспоминании о красоте Деборы м
еня обуревали фантазии. Однако вскоре мое хорошее настроение развеялос
ь, уступив место новым душевным терзаниям.
Дебора не пожелала отвечать ни на один вопрос из тех, что ей задавали. Но к
огда жена Рёмера, которая жила в Обители всю свою жизнь, пришла к ней и дал
а ей вышивание и иглу, Дебора довольно сноровисто приступила к работе.
К концу недели жена Рёмера и жены других наших агентов научили ее плести
кружева, и она все время проводила за этим занятием, но на слова, обращенны
е к ней, не отвечала. Подняв голову от рукоделия, она молча обводила собрав
шихся долгим взглядом и вновь возвращалась к своим кружевам.
К женской части нашего ордена, к тем женщинам, которые не были женами наши
х агентов, а являлись исследовательницами и сами обладали определенным
и способностями, Дебора, похоже, питала явное отвращение. Со мною она такж
е не желала разговаривать, но зато перестала бросать полные ненависти вз
гляды. Когда я предложил ей пойти погулять со мной по городу, она согласил
ась, и вскоре город буквально вскружил ей голову. В таверне Дебора позвол
ила заказать ей вина, хотя ее немало удивило зрелище добропорядочных жен
щин, сидящих здесь за яствами и вином. Впрочем, подобное удивляет и других
иностранцев, немало поездивших по свету. Я много рассказывал ей о нашем г
ороде, о его истории, о терпимости властей к различным взглядам и мнениям.
Я говорил о том, как сюда из Испании бежали евреи, спасаясь от преследован
ий, рассказывал, что католики здесь мирно уживаются с протестантами и зд
есь никого не преследуют за колдовство. Я водил ее к книготорговцам и печ
атникам. Мы нанесли краткий визит в дом Рембрандта ван Рейна, где всегда т
олпились ученики и куда всегда так приятно было заходить.
Его любимая Хендрике, которой я искренне восхищался, умерла два года наз
ад, и он жил вдвоем со своим сыном Титусом. Я предпочитал полотна, которые
он писал в этот период жизни, тем, что он создавал ранее, когда находился в
фаворе. Нынешние нравились мне своей странной меланхолией. Мы выпили по
бокалу вина с молодыми художниками, постоянно собиравшимися в мастерск
ой, чтобы учиться у мэтра. Здесь Рембрандт впервые обратил внимание на Де
бору, хотя ее портрет он написал позже.
Моим постоянным стремлением было развлечь Дебору, отвратить ее от снеда
ющих ее мыслей и показать ей многообразие мира, частью которого могла те
перь стать и она.
Дебора хранила молчание, но я видел, что ей понравились художники. В особе
нности ее внимание привлекали портреты, написанные Рембрандтом, и, конеч
но, сам этот добрый и гениальный человек. Мы посещали множество мастерск
их и беседовали с другими художниками. Мы побывали у Эммануэль де Витте и
у других живописцев, работавших тогда в Амстердаме. Кое-кто из них до сих п
ор остается другом нашего ордена. Казалось, в атмосфере мастерских Дебор
а отогревалась душой, и ее лицо ненадолго становилось мягким и нежным.
Однажды мы проходили мимо магазинов ювелиров, и именно тогда Дебора слег
ка коснулась белыми пальцами моей руки, попросив остановиться. Белые пал
ьцы... Я пишу о них, потому что они крепко врезались мне в память. Ее тонкая к
исть была совсем как у взрослой женщины, и от этого прикосновения я испыт
ал к ней робкое желание.
Дебору очаровало зрелище мастеров, режущих и шлифующих бриллианты, расх
аживающих между столами купцов и богатых клиентов, съезжавшихся со всей
Европы, если не сказать Ч мира, чтобы купить прекрасные камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40