Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот... отдергиваю
занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат,
но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу
увидеть прекрасных женщин...
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайско-
го.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от
употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е.
что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверж-
даю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
- Как, ты и еще видел такие сны? - вскричал Джемс.
- Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись нес-
колько раз сигарой, начал:
- Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из но-
чей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил
Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь,
луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но
аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно
и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на
пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением... На светлом полу пе-
ребегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще бо-
лее усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют бе-
лое пятно... Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье...
скромное, простое... а у этого платья есть головка, с большими золотис-
тыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя...
личико бледное, даже прозрачное...
Это настоящий тип немецкой Гретхен. Я боюсь пошевелиться, чтобы не
спугнуть видения.
Она тихо и боязливо приближается и склоняется надо мной... Нежные,
крошечные ручки с длинными прозрачными пальчиками обвивают мою шею...
Еще миг, и наши уста сомкнутся в сладком поцелуе.
Но в это мгновение раздается знакомый мне шелест крыльев, они еще
сильнее, порывистее, чем в первый раз. Он точно врывается между мной и
моей Гретхен.
Она отодвигается все дальше и дальше, образ ее бледнеет и исчезает, а
на ее месте кружатся и вьются прежние, медно-красные, обнаженные тела.
Пляска их еще бешенее, страстнее, чем раньше; аромат разгоряченных
тел прямо невыносим...
И опять слышу нежный голос: "Верни талисман, дай нам жизнь!"
Утром Сабо нашел меня в кресле почти без чувств, но я строго запретил
ему сообщать об этом нашему обществу.
Что я могу сказать? Чем объяснить?
Даже токайского, и того я не пил вечером.
- Теперь последний случай, - сказал Гарри, затянувшись опять сигарой.
Еще сегодня вы вспоминали случай с незнакомкой в голубом платье, что
была на нашем бал-маскараде.
Могу признаться, что увлечен я был тогда не на шутку.
Конечно, я не поверил вам, что со мной была галлюцинация, а также и
вашему уверению, что она таинственно исчезла.
Я был убежден в ее существовании, ведь я ее видел, осязал, да и у ме-
ня в руках осталась розовая сердоликовая булавка. Чего же еще?
Если я так усердно и добросовестно делал послемаскарадные визиты, то
я искал ее. Два поверенных еврея делали то же самое, но... никакого сле-
да, ни малейшего указания.
Я потерял надежду.
Помните, как я нервничал и злился... сваливая свое настроение на ус-
талость и скуку от ежедневных визитов.
Однажды, когда я начал не то что забывать ее, а просто покорился сво-
ей участи, я шел пешком один из Охотничьего дома в замок.
В лесу, по дороге, есть небольшая открытая лужайка.
Подхожу к ней и через листву деревьев вижу голубое платье. Сердце за-
билось так, что я вынужден был приостановиться.
Да, несомненно это ее платье, те же нежные переливы, тот же оттенок
неба... Она... вот и пунцовые розы мелькают сквозь листву...
Она. Она.
Мне даже не пришло в ту минуту на ум, как она могла попасть в эту
часть леса, да еще в бальном платье?
Я понимал одно: "Найдена!"
Бросаюсь вперед, через кусты, сейчас я буду на опушке, сейчас я увижу
ее "мою милую, мое счастье..."!
Но мимо меня, мимо моего лица что-то проносится... Слышу знакомый
звук летящих крыльев, чувствую аромат тела, хотя ничего не вижу.
"Наш повелитель, наш повелитель!" - как серебряные колокольчики, зве-
нят голоса...
И ничего.
Я уже стою на полянке.
Тихо, светло. Посередине большая лужа, оставшаяся после вчерашнего
ливня, в ней отражается бесконечное голубое небо, а на краю лужи цветет
красный полевой мак...
Я даже чуть не заплакал от ошибки! Принять лужу и мак за свою милую -
не обидно ли?
Гарри замолчал.
- Ну, а дальше? - спросил доктор.
- Дальше. А что ты думаешь об этом? - ответил вопросом на вопрос Гар-
ри.
- Что думаю? Думаю, что не одно старое токайское тебе вредно.
- Ну, а ты Джемми? - обратился Гарри к Джемсу.
Джемс молчал.
- Ну! - еще раз обратился к нему Гарри.
- Позволь мне не отвечать тебе, - сказал Джемс, - фактов слишком ма-
ло, оснований никаких... а что я думаю - так фантастично, что вы только
поднимете меня на смех.
СОН СМИТА
Смит, все время упорно молчавший, вдруг обратился к Гарри:
- Не знаю, мистер Гарри, должен ли и я тоже рассказать "свой" сон или
это не интересно для господ, - спросил он нерешительно.
- Ну, конечно, рассказывайте, - ответил Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74