Большую часть своего времени он проводил в отдаленном и обособленном от мира и людей Шаапиване, главном воинском стане страны.
Воинская жизнь представлялась ему прямой и ясной, ни-какой болтовни, только приказы. Свыше было установлено, кто повелевает, а кто исполняет повеления. Отношения между людьми определялись не личными свойствами и на-клонностями, а высотою занимаемого положения. Слово имело лишь один смысл. Если ты говорил: вода холодна, это значило — не лезь в реку купаться. Не более того и не менее. А вот если вчера утром Нерсес Камсаракан возвел царю напраслину на Гарджуйла Хорхоруни, то это значило, что десять лет назад Гарджуйл Хорхоруни оклеветал и очернил Нерсеса Камсаракана в глазах бывшего царя Тирана.
Стоило спарапету войти во дворец, как ему повсюду мерещились ловушки и хитроумные сети, которыми обычно перерезают путь убегающему от погони зверю. А взамен выбывающих переполох труб и лая борзых — людские голоса, словечки, шепоток, плоская шутка венцевозлагателя и аспета Смбата Багратуни: «Ну, господин мой Мамиконян, когда же ты намерен защищать мою жизнь?» (да плевать мне на твою жизнь, болван ты этакий, и как же посмеялся надо мною пссвышний, дав тебя в союзники!); прячущиеся за улыбкой убийственные сплетни; откровенная ложь, цена которой известна всем, но которую только неискушенный спарапет немедля называет ложью; благоглупость, высказанная сановником, которую все дружно превозносят до небес, тогда как грубый и неотесанный спарапет артачится и перечит; лесть и лизоблюдство, которые принимаются всеми как должное И от которых дикарь спарапет теряется и, лишь бы не остаться в долгу, достает из кармана дорогую безделушку и протя-
гивает собеседнику... Сколько он их понаделал в часы досуга, деревянных таких фигурок! И в скольких домах красуются они на столах... чтобы тот, кто их вырезал, вырвался из окружения и чуть раньше воротился в Шаапиван. Но когда он узнал, что в Адамакерте, вотчине князей Ар-цруни, собралось несколько нахараров, среди которых и его братья, и что они едут в Тибзон — заключить союз с шахом и предложить ему свои услуги,— когда спарапет узнал это, он не выдержал: не говоря никому ни слова, никого не предупреждая и не теряя времени, вскочил на своего белого скакуна и один-одинешенек направился в логово врага.
«В сердце моем прежде всего обитает чувство истины, — писал, как повествует историк, Шапух Констанцию. — Обладая им, я никогда не совершал ничего такого, в чем мог бы впоследствии раскаяться. Посему я должен вернуть себе Армению и Междуречье, без всякого на то основания отнятые у моих дедов. Если желаешь внять разумному моему совету, откажись от небольшой своей провинции — предмета постоянной вражды и раздоров — ради возможности спокойно управлять остальными владениями. Знай, что и врачи в известных случаях отсекают и удаляют отдельные части тела, дабы сохранить здоровые члены».
Всю дорогу он мысленно убеждал соотечественников, что единственный для. них выход — объединиться и подчиниться царю, уговаривал сторонников Византии выбросить из головы решающий их довод: ныне, мол, у нас с византийцами общая вера, а сторонников Персии позабыть про то, что вчера, мол, мы с персами были единоверцы; молил, заклинал тех и других не разжигать междоусобиц и братоубийственной войны, не принуждать его, спарапета, истреблять армян, потому что, выступи он против армян, даже против ничтожной горстки, непременно потерпит поражение, а вот выступи он с немногочисленным своим воинством против несметных полчищ врага и вражеских боевых слонов — непременно одержит победу... Это верно, спарапет не удался ростом... Верно, у него короткие руки и короткие ноги... Ну и что? Мало побед приносил я вам? Мало врагов обращал в бегство, выходя на них с небольшим отрядом? Император и шах приходили в изумление и карали бездарных своих военачальников.
И напрасно. Те были вовсе не бездарны. Да и я не такой уж выдающийся полководец. Разгадка в ином, мысленно разъяснял он соотечественникам.. Сила больших народов — в их здравомыслии, сила малых народов — в безрассудстве. Большие народы возлагают надежды на действительное положение вещей, малые — на чудо. И тогда силы уравновешиваются: большие народы утрачивают свое превосходство, малые — избавляются от своих изъянов. Но стоит малому народу, уподобившись большому, начать тягаться с ним, как его наголову разбивают, громят в пух и прах. Вот и вся разгадка, и другой разгадки нет.
На границе Васпуракана Васак увидел перекрывших дорогу всадников. Он натянул поводья и взялся за меч. Неужто это конец? Неужто он в последний раз мысленно беседовал с соотчичами? Если и вправду так, то он еще много не досказал, во всяком случае главного он покуда не высказал. Не успел. Но успеет. Успеет! Время пока что есть. Предстоит схватка, кое-кого он сбросит с коней, кое-кого зарубит насмерть, ведь не допустит же он, чтобы его прирезали на месте, как курицу. Ведь он же вправе сделать последний вдох. И коли придется совсем туго, он успеет, делая последний выдох; мысленно высказать все...
В седле подбоченясь восседал Самвел, сын брата, и горделиво поглядывал на Васака. Дескать, попался, зачем пустился в путь тайком от нас?
— Мы не допустим тебя к ним, спарапет. И я говорю это не от своего имени, а от имени отечества.
Кровь бросилась Васаку в голову, и он в ярости заорал:
— Прочь с дороги, не то убью как собаку!
Самвела удивило, что спарапет не оценил его решимости, не разглядел, что перед ним не мальчишка, но сложившийся зрелый муж. Он был разочарован, потому как и спарапет, и все члены совета старейшин не давали дороги молодым и до пятидесяти лет внушали им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148