Но нет, не пристало ему. изливать свою радость столь легкомысленно и без всякой пользы. Он изольет ее на людей, и каково же будет тому, кто первым почувствует на себе ее силу! И он решил, что разделит бремя великого ликования с внебрачным сыном своего дяди Вриком, который весь оказался в отца, такой же жадный до всего, такой же беспутный. Этот гуляка, этот бездумный искатель утех упросил Нерсеса взять его в свою свиту, хоть кем придется, хоть среди слуг. Тем более что о родстве их никто не знает. Врику хотелось вырваться и повидать мир. До сих пор ему была ведома разгульная жизнь на родине, теперь хотелось изведать того же и в Византии.
Каталикос и сопровождающая его свита расположились на стоянку у Львиной горы, на самой границе Армении с Византией. При виде множества разбитых здесь шатров и палаток, коней, стоящих на привязи, дозорных воинов могло показаться, что это целая армия собралась тут и готова выступить на врага.
Палатка Врика, смотрителя над прислугой, так же как и палатка самого Нерсеса, была небольшая и скромного вида, в отличие от пышных нахарарских шатров, над каждым из которых развевалось знамя его хозяина, украшенное гербом — могучим быком, или златоперым орлом, или луком со стрелой на тетиве.
У погасших костров сидели дозорные. Нерсес двоим из них велел следовать с ним, поставил у входа в палатку Ври-ка, а сам, откинув полог, вошел к нему. Врик спал безмятежным, глубоким сном, растянувшись на ворохе соломы. Лицо у него было по-детски ясное, дыхание — тихое, ровное. Вот он какой, настоящий Врик, ну конечно же, вот он, этот невинный юноша, о котором и сам, сам Врик даже и знать ничего не знает. Глупец, чего только не
плел о себе - мол, пропащий он человек, мол, нет ему больше спасейия... Я расскажу тебе, Врик, какой ты во сне. Расскажу тебе про твое ясное, как у ребенка, лицо. И ты увидишь, узнаешь себя настоящего. Я открыл тебя, Врик, я тебя выявил, обнаружил, и ты теперь никуда уже от меня не денешься.
Он опустился на колени, склонился над спящим, отечески коснулся рукою его волос и зашептал на ухо:
— Ты должен вернуться обратно, Врик. Сегодня же, сейчас же должен вернуться.
— Что случилось? — в испуге вскочил Врик.
— Ты должен вернуться, - повторил Нерсес.
— Зачем? - удивился Врик. - Что я сделал плохого?
— Поступишь в монастырь, - спокойно продолжил Нерсес, — обучишься там чтению и письму, приобретешь навыки в красноречии, в искусстве словесности, в песнопении...
— Не хочу, - воспротивился Врик, еще толком и не очнувшийся. - В какой монастырь? Зачем? Свихнулся ты, что ли?
— Ты несчастен, Врик, и я не могу, не имею права смотреть на это спокойно. Я должен тебя спасти. Спасти от тебя же.
— Кто сказал, что я несчастен? — обиделся Врик. — Что это тебе взбрело в голову ни свет ни заря?
— Ты и сам этого не знаешь. Но я знаю.
— Я счастливейший человек на свете. - Врик рассмеялся и бесстыдно ухватил Нерсеса за рясу. - Счастливей, чем даже ты.
Нерсес снисходительно покачал головой:
— Нет, Врик. Но я хочу, чтоб ты стал счастливым. И ты станешь. Я тебе обещаю.
— Чего ты от меня хочешь? Чего пристал как репей?
— Ты славный малый, Врик,— мягко улыбнулся Нерсес. - Я это уже знаю. Но я хочу, чтоб ты тоже это узнал. И ты узнаешь, очень скоро узнаешь.
— Отвяжись от меня, Нерсес. Найди другого...
— Это невозможно, — отрезал Нерсес решительно. — Тебе от меня не вырваться, так что и не думай об этом!
— Если ты жалеешь, что взял меня в свою свиту, то скажи напрямик, и я уйду себе восвояси.
— Нет, Врик, теперь я не выпущу тебя из рук. Ты должен жениться. Коли потребуется, насильно тебя женю. Ты должен обзавестись семьею, детьми.
— Ага, значит, все то, чего ты лишился, хочешь во мне увидеть? За мой счет восполнить то, чего тебе не хватает?
Уже светало, а Нерсес все бродил и бродил по равнине, такой похожей на все равнины его отечества, которые тянутся и тянутся вдаль, но, обманутые, никогда не доходят до горизонта, а наталкиваются на горы и разбиваются.
Нерсес нашел язык и договорился с богом, а также договорился с самим собой. Непросто это далось ему, ох как непросто! Для этого надо было подняться поближе к всевышнему, но и всевышнего, в свою очередь, приблизить к себе. Обожествить человека, очеловечить бога. Он ликовал от достигнутого успеха, он готов был сейчас, забыв о монашеском своем облачении, кататься от радости по этой траве и цветам. Но нет, не пристало ему. изливать свою радость столь легкомысленно и без всякой пользы. Он изольет ее на людей, и каково же будет тому, кто первым почувствует на себе ее силу! И он решил, что разделит бремя великого ликования с внебрачным сыном своего дяди Вриком, который весь оказался в отца, такой же жадный до всего, такой же беспутный. Этот гуляка, этот бездумный искатель утех упросил Нерсеса взять его в свою свиту, хоть кем придется, хоть среди слуг. Тем более что о родстве их никто не знает. Врику хотелось вырваться и повидать мир. До сих пор ему была ведома разгульная жизнь на родине, теперь хотелось изведать того же и в Византии.
Каталикос и сопровождающая его свита расположились на стоянку у Львиной горы, на самой границе Армении с Византией. При виде множества разбитых здесь шатров и палаток, коней, стоящих на привязи, дозорных воинов могло показаться, что это целая армия собралась тут и готова выступить на врага.
Палатка Врика, смотрителя над прислугой, так же как и палатка самого Нерсеса, была небольшая и скромного вида, в отличие от пышных нахарарских шатров, над каждым из которых развевалось знамя его хозяина, украшенное гербом — могучим быком, или златоперым орлом, или луком со стрелой на тетиве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148