Будто не замечая ночных гостей, старик заученно обиходил: совал дрова в печь, подливал керосину в лампу, ставил чайник на печку. И лишь негромкий шум его работы нарушал тишину. Наконец Аманжан не выдержал — нетерпение было в крови этого жигита.
— Ата! — громко позвал он.— Попить у вас найдется? Попить бы, я говорю.
Старик и ухом не повел. Развалясь на нарах, достал патронташ и стал проверять патроны, вынимая их из гнезд. Пустые откладывал в сторону.
— Эй, пить хочу! — сердито крикнул Аманжан.
— Ну, чего орешь? Я не глухой,— спокойно отвечал старик.— То замерз, а то пить ему подавай. Иди вон за дверь да снегу похватай, коли пить хочешь. Его много, снежку-то...
Опять настала тишина. Жигиты сидели одетые, ибо никто им не предложил раздеться, и вскоре им стало нестерпимо душно. А хозяин занялся набивкой пистонов в пустые гильзы — и столь деловито, словно никаких гостей в доме не было. Закипел чайник, забрякала на пару крышка. Не вынося больше жары, парни принялись снимать шубы, не дожидаясь приглашения. Бакытжан, способный спать и на морозе, здесь, в тепле, совершенно расклеился и стал ронять голову на грудь. Но на все это хозяин ровным счетом никакого внимания не обращал И тогда Нуржану пришлось начать унизительный разговор:
— Отец, мы устали с дороги. Можно спать ляжем?
— Спите,— ответил старик.
— А куда нам ложиться? — вскочив со скамьи, крикнул Аманжан.— Куда, можете сказать сами? Или за язык надо вас тянуть, аксакал?
Старик спокойно взглянул на него.
— Ты чего расфыркался, милейший? — усмешливо осведомился он.— Не нравится у меня — вот бог, а вот порог, ступай и прикрой дверь с той стороны. Небось не за моим сеном едешь. Так что приткнись, где сидишь, и спи себе. Пуховой перины для тебя не припас еще.
Аманжан яростно пробормотал, обернувшись к Нур-жану: «Вот же старый пес!»
— Ну ты! Болтай у меня! — прикрикнул на парня старик.— Благодари бога и за это.— Он упруго, словно молодой, спрыгнул с нар; достал откуда-то ситцевый мешочек и, взяв оттуда щепотку чаю, бросил в кипящий чайник.
Жигиты растерялись. Молча смотрели на то, как хозяин поставил на^ широкий сосновый пень, заменявший, очевидно, стол, одну пиалу, одну ложку, ломоть хлеба, кусок холодной дичины, молоко в чашке и принялся прихлебывать забеленный молоком чай, не подумав даже пригласить к столу гостей. Самый жадный до еды, Бакыт-жан, заснул и не видел всего этого; зато друзья его, не евшие со вчерашнего вечера, глотали слюнки и дрожали от ярости.
Аманжан (не выдержав). Эй! А нас не пригласите ужинать? С утра не жрамши...
С т а р и к. А ты куда ехал? К отцу на именины? Надо было харчей захватить.
Аманжан. Казахи говорят, что еда путника лежит на дороге.
Старик. Пусть казахи говорят, а я не казах! Так что гоните по пятерке за ночлег! Пять рублей за душу. Ну?
Аманжан (присвистнув). Ойбай! Где вы видели казаха, который с гостя деньги берет? Пять рублей! Подумать только!
Старик. Я вам, кажись, по-казахски сказал, что я не казах. Не поняли, что ли? Я вообще никто, я сам по себе. Так что гоните денежки.
Н у р ж а н (вскакивая с места). Пусть вы не казах и не русский, но ведь вы же человек! Откуда у нас деньги? Ведь за сеном в горы едем! Уж вы извините, аксакал, но у нас и копейки нет за душою. Все наше — на нас. Поехали, понадеявшись на добрых людей, на обычаи нашего края
Казалось, после таких слов должно пронять любого человека.
Аманжан. Можешь потрясти нас, как мешок,— и г... не вытряхнешь, аксакал! Потому что с самого утра в животе у нас пусто!
236
Старик (Нуржану) В таком разе скидывай пимы Новенькие, никак?
Парни разинули рты. Чего-чего, а такого они не ожидали. Бакытжан, к своему счастью, ничего не слышал, ничего не видел — он храпел, приткнувшись головою к бревенчатой стене.
— Во дает! — воскликнул Аманжан, вновь присвистнув.— Ну и аппетит у старого кобеля' — И тотчас понял, что сказал лишнее.
— Ублюдок! — взревел старик, глаза которого полыхнули огнем.— Прикуси язык, а то живо укорочу!
Аманжан, казалось, только и ждал этого. Он вскочил и кинулся на хозяина словно барс.
— Я тебе покажу, кто ублюдок!
Не сдвинувшись с места, старик перехватил летящий в его голову здоровенный кулак жигита, рывком завернул ему руку и, не суетясь, ткнул того в висок. Неуклюжий, но страшный удар отбросил парня в сторону и опрокинул на спящего Бакытжана. Тот спросонья испуганно завопил:
— Ойбай! Что случилось, акри? Чего спать не даете? Нуржан, растерявшись в первое мгновенье, опомнился
и вскочил на ноги, однако старик опередил его — схватил ружье и наставил на парня.
— Ну-ка скидывай пимы! - приказал он, люто уста-вясь в глаза Нуржану. - Не то сделаю из тебя покойника!
— Аксакал, а в чем же я буду трактор гнать? — стараясь говорить вежливо, осторожно отвечал Нуржан.— К тому же это не мои валенки...
— Вижу, что чужие. Разве у голодранца могут быть такие? Наверное, стащил у кого-нибудь. Теперь они будут мои, а тебе я дам... Не бойся, босиком не оставлю.
И, продолжая целиться в них, старик отступил к сундуку, пошарил за ним и выбросил один за другим два стоптанных валенка — один черный, другой грязно-белый.
— Бери! В этих не замерзнешь! — крикнул он.
Нуржану пришлось снять свои и, тоже по одному, кинуть под ноги старику. Но этим обменом дело не завершилось...
— Чего тебе еще надо от нас, уважаемый аксакал? — со злой вежливостью спросил Аманжан, пришедший в себя после могучего удара старика.
— А надо твои часы! — сверкнув глазами, объявил старик.— Давай их сюда!
Аманжан захохотал, злобно искривив лицо. Затем резко выбросил перед собою руки, показывая два кукиша сразу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36